ВВЕДЕНИЕ

Предлагаемая работа является развитием идей В.М. Макеева и Е.С. Короткевича, опубликованных в 1991 г. [Короткевич, Макеев, 1991]. За прошедшие после этого десять лет палеогеография неоплейстоцена обогатилась большим объемом нового фактического материала, позволившего поднять палеогеографические реконструкции на качественно более высокий уровень. Существенную роль в этом процессе играют исследования ААНИИ: изучение ледяного керна станции Восток и построение палеоклиматических кривых для Восточной Антарктиды на период последних 420 тыс. лет [Липенков, Барков, 1998; Petit et al., 1999]; исследования контакта ледникового купола Вавилова и его ложа по результатам единственного в мире удавшегося эксперимента по бурению ледникового льда и подстилающих пород [Большиянов и др., 1990; Кудряшов и др., 1991]; построение стратиграфической схемы четвертичных отложений островов Северной Земли и выделение основных этапов развития природной среды архипелага в неоплейстоцене [Большиянов, Макеев, 1995].

После перерыва длительностью в 60 лет в последнее десятилетие в Российской Арктике возобновились исследования международного научного сообщества. Это дало возможность российским ученым не только продолжить свои традиционные исследования северной полярной области в трудных экономических условиях, но и приобщиться к передовым технологиям сбора и обработки материалов. Новые методы датирования образцов рыхлых отложений в сочетании с богатейшим опытом российских и советских геологов и палеогеографов, накопленном в ходе беспрецедентного эксперимента по хозяйственному освоению Арктики, должны привести к более полному пониманию эволюции природной среды полярных областей Земли.

В течение последнего десятилетия проведены совместные экспедиции в Арктике и на Севере России: российско-финские - на Кольском полуострове и северо-западе России; российско-норвежские по проекту «Печора» - в Малоземельской и Большеземельской тундрах, российско-германские - на Полярном Урале, п-ове Таймыр, архипелаге Северная Земля и в низовьях р. Лены в рамках проекта «Природная система моря Лаптевых»; российско-американские - на Чукотке. Проблемы истории развития природной среды Российской Арктики оказались в центре внимания многих международных проектов. Таких как «QUEEN» (Развитие природной среды Евразийского Севера в четвертичном периоде) и «Eurasian Ice Sheets» (Евразийские ледниковые щиты) Европейского научного фонда; «САРЕ» (Палеосреда циркумполярной Арктики) Научного фонда США и др. Основные проблемы, решаемые этими проектами, полностью согласуются с интересами российских исследователей и заключаются в раскрытии закономерностей климатических изменений, хода уровня арктических морей и развития оледенений в неоплейстоцене.

Особенностью последнего периода исследований является тщательное изучение арктических озер, которые в своих осадках хранят богатейшую палеоклиматическую информацию. К чести российских исследователей эта особенность озер в целях палеогеографических исследований стала широко использоваться именно в нашей стране. Опираясь на богатый опыт изучения озер Институтом озероведения РАН, советские и российские полярные исследователи отбирали донные озерные осадки в Арктике и Антарктиде и на основе их обработки представляли историю развития озер и окружающих их ландшафтов [Большиянов, 1990; Большиянов, Макеев, 1995; Говоруха, Зауер, 1967; Макеев, 1971; 1976; 1983]. В ААНИИ разработана концепция оценки и требования к мониторингу глобальных и региональных антропогенных воздействий на природную среду и климат Арктики, в которой исследованиям донных озерных отложений придается важнейшее значение для выявления естественного хода эволюции природной среды и влияния на нее антропогенных факторов. Только в начале 90-х годов, после показа возможностей метода исследования озер полярных районов Земли в палеогеографических целях, он приобрел широкую популярность в зарубежных исследованиях и к концу века стал одним из главных инструментов палеогеографических реконструкций. Итак, изменения климата и уровня морских бассейнов, характер и масштабы древних оледенений - основные проблемы, над разрешением которых продолжаются работать палеогеографы.

Результатом работы по проекту будут карты палеорастительности и относительных колебаний климата циркумполярной Арктики для каждого из установленных временных срезов (тысячелетий). Так как работа по проекту «САРЕ» не завершена, обобщение спорово-пыльцевых данных проведено здесь лишь в виде реконструкций кривых относительных колебаний климата (средняя июльская палеотемпература воздуха) для всех секторов Арктики на основе построений российских и зарубежных исследователей в рамках проекта «САРЕ» по каждому из секторов (рис. 3).

Особенность накопления спор и пыльцы в отложениях Арктики с участием дальнезаносной пыльцы из умеренных и тропических широт не позволяет построить кривые колебаний температур воздуха в Арктике в абсолютных величинах. В данном исследовании приведена одна из попыток обобщения спорово-пыльцевых данных по принципу теплее - холоднее современных условий. Более того, слабая изученность многих районов Арктики не дает возможности построить палеоклиматические кривые с одинаковой степенью детальности и достоверности. Поэтому многие несоответствия в кривых по различным секторам Арктики обусловлены не только естественным ходом температур воздуха, но и методическими ошибками, и слабой изученностью.

Тем не менее из анализа данных кривых с определенностью можно утверждать, что климатические условия Арктики последних 10 тыс. лет существенно различались в различных ее секторах. Более детальное исследование подтвердило предыдущий вывод [Макеев, Бердовская, 1976] о том, что в Арктике существует несколько палеоклиматических провинций, в которых происходили более или менее синхронные колебания температуры воздуха, амплитуда колебаний температур была сходной, начало и конец климатических фаз циклов были близки друг другу. Такими провинциями являются: Приатлантическая Североевропейская, Азиатская арктическая и Канадская арктическая.

Для первой из них характерно постепенное потепление, следующее за позднеплейстоценовым похолоданием и широким развитием ледниковых покровов. Максимум потепления пришелся на атлантическое время голоцена (5-8 тыс. лет назад). В дальнейшем происходило похолодание климата вплоть до наших дней, но с резкими осцилляциями температур на более коротких фазах.

Азиатская арктическая провинция характерна развитием максимального потепления в начале голоцена (10-8,7 тыс. лет назад) и постепенным снижением амплитуд колебаний температур при движении с запада на восток и от нижнего голоцена к верхнему. Для обеих провинций характерны резкие похолодания (часто двухфазные) последнего тысячелетия, известные под названием Малого ледникового периода. Сектор Западной Сибири проявляет черты как Приатлантической североевропейской, так и Азиатской арктической провинций. Необходимо также отметить наиболее слабую изученность в палеоклиматическом отношении этого сектора Арктики.

Для Канадской арктической провинции также характерно заметное потепление в начале голоцена и сокращение амплитуд изменений температур в верхнем голоцене. Термический оптимум середины голоцена имел место в промежутке времени от 4 до 6 тыс. лет назад, но по максимальным температурам был, по-видимому, сравним с оптимумом в начале голоцена (8-10 тыс. дет назад). Для этой арктической провинции нет данных о заметном похолодании во время Малого ледникового периода. По результатам настоящих исследований Гренландия отнесена не к Канадской арктической провинции, как прежде [Макеев, Бердовская, 1976], а к Приатлантической североевропейской провинции. Это объясняется, скорее всего, тем, что в предыдущих разработках использовались данные по ледниковым кернам Гренландии, отражающим зимнюю температуру, а в настоящем исследовании использован спорово-пыльцевой метод восстановления палеотемператур, дающий результат по средним летним температурам воздуха.

Таким образом, полученные результаты указывают на то, что с увеличением объема фактического материала картина изменчивости климата и природной среды в целом значительно усложняется. Палеособытия в различных частях Земли происходили не одновременно и с различной интенсивностью.

Палеотемпературную кривую последнего тысячелетия для архипелага Северная Земля (рис. 4) удалось построить благодаря уникальному сочетанию природных факторов (наличие ленточно-слоистых осадков в приледниковом озере Изменчивом, накапливающихся строго в соответствии с изменением метеорологического режима) и многолетних метеорологических наблюдений на полярной станции о-ва Голомянного и леднике Вавилова, позволившим распознать климатический сигнал, содержащийся в донных озерных отложениях [Большиянов, Макеев, 1995].

На основании выявленной связи между толщиной годовых слоев донных отложений и температурами воздуха выведено уравнение регрессии, по которому можно рассчитать температуры воздуха в районе полярной станции о-ва Голомянного за период, превышающий последнюю тысячу лет [Большиянов, Макеев, 1995]. На приведенных кривых (см. рис. 4) выделяются сравнительно теплые фазы: конец X-XI вв., конец XII в. - середина XIV в., вторая половина XV в. - первая половина XVI в., XIX-XX вв. Холодные фазы приходятся на IX-X вв., конец XI в. - начало XII в., середину XIV в. - середину XV в., середину XVI в. - начало XIX в. (Малый ледниковый период, разделяющийся на 2 фазы). В наиболее холодные фазы среднеиюльские воздуха понижались всего на 0,7°С по сравнению с современной среднеиюльской и на 0,3° по сравнению со среднеиюльской температурой за период осреднения (1,4° за последние 1200 лет). Этого слабого похолодания было достаточно, чтобы летом выпавший снег не стаивал и возникали благоприятные условия для роста ледников.

Как видно по приведенным палеотемпературным кривым (см. рис. 3), в течение голоцена неоднократно повторялись такие благоприятные для развития ледников условия. Однако для других регионов Арктики начало и окончание таких эпизодов наступало не одновременно. Так, например, Малый ледниковый период на п-ове Таймыр, также был двухфазным, но наиболее холодное время наступало 180 и 600 лет назад по данным варвометрического анализа донных отложений озера Левинсон-Лессинга, расположенного в центре полуострова. В дендрохронологических построениях [Ваганов и др., 1997] для юга п-ова Таймыр также отмечается явное похолодание 180 лет назад, а первая фаза похолодания Малого ледникового периода своим минимумом приходится на интервал времени 450-470 лет назад.

ОСНОВНЫЕ ЛЕДНИКОВЫЕ СОБЫТИЯ ПОЗДНЕГО НЕОПЛЕЙСТОЦЕНА И ГОЛОЦЕНА

Проблема существования в прошлом на арктическом шельфе Евразии огромных ледниковых щитов остается остро дискуссионной. Под давлением значительного количества новых геологических и гляциологических данных предположение о распространении ледниковых щитов Евразии с шельфа на сушу в конце позднего неоплейстоцена (сартанское время по сибирской шкале) [Гросвальд, 1998] потеряло поддержку у большинства исследователей. Это зафиксировано в результирующей статье по материалам международного проекта «QUEEN» [Svendsen et al., 1999], в целом всеми работами, опубликованными в этом же томе журнала Boreas [Astakhov et al., 1999; Moller et al., 1999; Mangerud et al., 1999; Tveranger et al., 1999], а также и другими результатами исследований опубликованных в последнее время [Forman et al., 1999; Gataullin, Forman, 1997; Mahaney, 1998]. Основными аргументами против существования в конце позднего плейстоцена огромных масс льда на шельфе и суше Евразии являются: датированные палеолитические стоянки человека (27-37 тыс. лет назад) [Mangerud et al., 1999], не перекрытые ледниковыми отложениями и не уничтоженные ледниками; датированные поздним плейстоценом (29 тыс. лет назад) торфяники, перекрывающие наиболее поздние ледниковые отложения п-ова Ямал [Gataullin, Forman, 1997]; датированные термолюминесцентным методом (более 45 тыс. лет назад) отложения приледникового озера Коми в Большеземельской тундре [Mangerud et al., 1999]; донные отложения глубоких озер п-ова Таймыр и Чукотки, накапливающиеся непрерывно, как минимум, в течение позднего неоплейстоцена [Brigham-Grette et al., 1998; Hahne, Melles, 1999], датированные радиоуглеродным методом торфяники (16-18 тыс. лет назад), залегающие под 25-метровой толщей воды на современном шельфе Карского моря [Большиянов и др.. 1998], невысокие голоценовые береговые линии архипелага Новая Земля [Forman et al., 1999]; датированные отложения ледового комплекса мыса Саблера (40-16 тыс. лет назад) и эрозионно-тектонический рельеф гор Бырранга на п-ове Таймыр [Mangerud et al., 1999], свидетельства существования только долинных ледников на северо-востоке России [Hopkins et al., 1998] и многие другие.

По новым представлениям основное количество льда во время поздневалдайского оледенения было сконцентрировано в Скандинавском, Лаврентийском и Гренландском ледниковых покровах. Новейшая модель поздневалдайского ледникового покрова Российской Арктики [Siegert et al., 1999] предполагает развитие ледникового покрова 25-15 тыс. лет назад от Скандинавии на восток до западных границ архипелага Северная Земля с максимальной толщиной ледникового покрова 2400 м в центре Скандинавии, 900 м в середине Баренцева моря, и 600-100 м на архипелаге Новая Земля. Однако данные исследования торфяников Новой Земли показывают, что они там активно образовывались именно 15 тыс. лет назад, как надо полагать, вне ледниковых покровов [Serebryanny et al., 1998]. Однако эта модель развития оледенения в конце позднего плейстоцена уже, по-видимому, более реальна по сравнению с построениями М.Г. Гросвальда [1998] и не предполагает наличия ледниковых покровов на территории современной суши севера Азии.

Накопленные новые данные, в основном результаты абсолютного датирования отложений, заставили пересмотреть лишь возраст покровного оледенения Евразии. Если не было мощных ледниковых щитов в поздневалдайское время, значит они были в средне- или ранневалдайское время. Такая точка зрения особенно характерна для исследователей Большеземельской и Малоземельской тундр, Полярного Урала [Астахов, 1999; Astakhov et al., 1999; Mangerud et al., 1999; Tveranger et al., 1999]. Выделенный здесь комплекс отложений и рельефа выдается за результат деятельности ледниковых покровов, надвигавшихся на сушу с шельфа Карского и Баренцева морей. Возраст этого события очень противоречив, так как основным доказательством возраста ледникового покрова считается момент образования перед надвигавшимся ледником приледникового озера, названного Коми. Датирование его отложений термолюминесцентным методом по перекрывающим и подстилающим пескам позволяет отнести это событие как к началу позднего неоплейстоцена, так и к его середине [Mangerud et al., 1999]. Оставляя в стороне скрытые и явные противоречия этих работ в обосновании существования ледникового щита, необходимо отметить, что современные исследователи этого региона Арктики, действуют в рамках выработанной концепции [Астахов, 1984]. Она заключается, как показала практика [Астахов, 1999; Astakhov, 1999; Mangerud et al., 1999; Tveranger et al., 1999], в рассмотрении структурных особенностей рыхлых отложений и выделении форм ледникового рельефа в ущерб составу отложений. Такая методология приводит к отрицанию наличия в Большеземельской и Малоземельской тундрах значительных толщ морских отложений, которые заменяются в интерпретациях на проблематичные, не подтвержденные комплексом анализов, эоловые и озерные осадки. Это было бы нормально если бы не существовало огромного массива данных предшествовавших и современных исследователей этого же района, которые свидетельствуют о явном преобладании в позднем неоплейстоцене обстановок морского осадконакопления и мощных толщ морских отложений [Дедеев и др., 1963; Загорская и др., 1972; Зархидзе, 1976; Костяев и Куликов, 1994 и др.].

Этот пример противоречий можно назвать классическим в противостоянии последователей ледниковой теории и приверженцев морского осадконакопления и рельефоформирования. В центре споров, с одной стороны, формы рельефа и структура отложений, которые, якобы, однозначно свидетельствуют в пользу ледниковой гипотезы их формирования. С другой стороны, в отложениях обнаружены моллюски, фораминиферы и диатомовые водоросли, которые дают основание считать их морскими осадками и проводить стратиграфические корреляции. Субъективно противостояние выражается, с одной стороны, в игнорировании данных о морских отложениях, с другой стороны, - в полном отрицании форм ледникового генезиса, хотя и выработанных в морских отложениях.

Для разрешения противоречий предлагается иной путь решения этой проблемы. В ходе длительных исследований открыт и описан тип наземного покровного оледенения [Большиянов, 1999; Большиянов и Зархидзе, 1998; Большиянов и Макеев, 1995; Большиянов и др., 1998], который раньше принимался во внимание [Григорьев, 1932; Толль, 1899], но впоследствии был отвергнут [Шумский, 1959]. Для такого оледенения характерна малая мощность - первые десятки метров, слабая подвижность благодаря небольшой мощности и примерзанию к ложу, а также возможность накопления и исчезновения в течение десятков - сотен лет. Мертвые ледники-снежники могут покрывать значительные площади суши самостоятельно, причленяться или налегать на ледниковые купола и щиты, оставаясь при этом самостоятельными ледниковыми телами. Примеры такого сосуществования ледников различного типа и возраста в настоящее время обнаружены на архипелаге Северная Земля [Большиянов, Макеев, 1995], в горах Бырранга [Говоруха, 1971], на о-ве Генриетты [Шумский, 1939], в Антарктиде [Darovskikh et al., 1991], в оазисе Бангера. На стадии деградации талые воды ледников такого типа производят огромную работу по преобразованию подстилающей поверхности. В результате этой работы возникает рельеф, который из-за большого разнообразия эрозионных останцов многими исследователями определяется как ледниковый, несмотря на то, что формы рельефа могут быть сложены морскими осадками, отложениями приледниковых бассейнов и любыми другими отложениями, на которые налегали мертвые ледниковые поля. Необходимо отметить, что дислокации отложений, видимые в существующих разрезах, могли быть образованы и несомненно активизировавшимися во время таяния ледников склоновыми процессами, и тектоническими движениями, а не только действием самих ледников, которые в высоких широтах, как правило, примерзали к ложу и по этой причине были слабы в рельефоформировании, как показывают теоретические [Патерсон, 1984] и практические исследования [Большиянов и др., 1990].

Особенностью такого типа оледенения является возможность его частого возникновения на значительных пространствах суши полярных областей Земли и в различное время, как видно из асинхронности палеоклиматических событий, рассмотренных выше. Основной причиной образования мертвых ледников и снежников является достижение нижней границей ионосферы земной поверхности, преобладание в течение нескольких лет или десятилетий накопления снега над его таянием и, затем, после подъема снеговой границы, таяния накопившейся массы снега и льда. Как назвал это явление Э.В. Толль, это были «ледники, которые погибли при рождении» [Толль, 1899].

Отстаиваемая точка зрения на природу ледниковых покровов основывается не только на позиции автора, но использует данные и мнения предшественников, которые понимают роль маломощных ледников-снежников в формировании ландшафтов Арктики. Так, для Северной Якутии отмечено значительное влияние ледников-снежников на формирование отложений и ландшафтов. Р.О. Галабала называет их перелетками [Galabala, 1997], В.В.Куницкий - эмбриональными формами оледенения (постоянными снежниками), ответственными за формирование криолитогенных отложений (экстранивитов), преобладающих в строении отложений ледовых комплексов низовьев р. Лены [Куницкий, 1989]. И.Г. Авенариус и Н.Н. Дунаев в поздневалдайском этапе развития оледенения Баренцевоморского региона находят место для развития локальных, маломощных и малоактивных ледниковых покровов [Авенариус, Дунаев, 1999].

Хорошей моделью развития мертвых ледниковых тел является оазис Бангера в Восточной Антарктиде. Там с периодичностью 5, 11 и 23 года [Большиянов, Веркулич, 1992; Bolshiyanov et al., 1991] происходит накопление снега в ветровой тени скал в виде длинных ледниковых плотин, перегораживающих узкие долины. Плотины задерживают сток талых ледниковых вод в образовавшихся бассейнах, а их прорыв вызывает повышенное поступление в озера оазиса обломочного материала в результате процессов эрозии, имеющих катастрофический характер. Периодов накопления значительных масс снега и льда в оазисе в течение голоцена было несколько. Об этом свидетельствует аномально толстые слои песка в донных озерных отложениях. Приуроченность наиболее крупных экземпляров лишайников определенного вида (Buellia frigida) к вершинам холмов и уменьшение их размеров вниз по склонам свидетельствуют о том, что наивысшие высотные отметки оазиса не перекрывались последним из крупных разрастаний мертвых льдов и снежников, или при деградации оледенения они освобождались в первую очередь [Bolshiyanov et al., 1991].

Анализ распространенности и возраста накоплений желудочного жира снежных буревестников (так называемое антарктическое мумиё) в оазисе Бангера также указывает на наиболее мощные и древние накопления этого вещества в центре оазиса. Вероятнее всего, наиболее древними скалами, заселенными птицами, были те, которые освобождались от снега и льда в первую очередь. Возраст наиболее старых мест гнездования составляет 9-10 тыс. лет [Веркулич и др., 1999; Bolshiyanov et al., 1991] в центре оазиса. По краям оазиса возраст мумиё составляет 6-10 тыс. лет. Это означает, что освобождение оазиса Бангера от ледника происходило по направлению из центра к краям. Эти факты противоречат принятой новейшей точке зрения об освобождении оазисов от льда в конце плейстоцена - начале голоцена в результате сокращения антарктического ледникового покрова [Gataullin, Forman, 1997]. Но эти факты позволяют предположить, что оазис Бангера и не был занят ледниковым щитом в конце плейстоцена, а имел собственное локальное оледенение постулируемого типа - мертвые поля ледников и снежников. Лед антарктического ледникового щита, так же как и в настоящее время, в виде выводных ледников обтекал возвышенность оазиса Бангера.

«Свежесть» ледникового рельефа, глубокий эрозионный врез в долинах, датируемый голоценом (например, в долине р. Море-Ю в Большеземельской тундре), наличие глубоких эрозионных врезов в долинах водотоков, не имеющих практически площади водосбора, обширные конусы выноса и аномально толстые слои песков среди ленточных глин глубоких тектонических озер Арктики (Большое Щучье на Полярном Урале, Левинсон-Лессинга и Щель на п-ове Таймыр, Лама вблизи Норильска) свидетельствуют о том, что мертвые поля льда и снежников многократно накапливались и таяли в Арктике в течение голоцена. Наиболее значительное распространение такого типа оледенения за последние сотни лет можно предположить и в течение Малого ледникового периода.

Таким образом, если не считать, что в прошлом существовали только огромные ледниковые щиты в полярных областях Земли, а признать возможность существования и ледниковых покровов иного типа, можно выйти из тупиковой ситуации противоборства сторонников ледниковой теории и ее противников. Предлагаемая гипотеза множественного развития маломощных пассивных полей льда вполне объясняет противоречия между ледниковыми формами рельефа и их содержанием тем, что допускает образование большинства «ледниковых» форм рельефа в результате эрозии подстилающей поверхности талыми ледниковыми водами. Пассивность рельефоформирования современных и прошлых высокоширотных ледниковых покровов вполне подтверждается отсутствием крупных ледниковых форм рельефа в полярных областях Земли.

Кроме того, даже постулируемые Баренцевоморский и Карский ледниковые щиты в начале или середине позднего неоплейстоцена имели максимальную мощность до 1500 м в центре своего образования, становились тоньше по направлению к краям до сотен и десятков метров [Tveranger et al., 1999]. Это свидетельствует, во-первых, о том, что, действительно, есть данные о незначительной толщине льда прошлых ледниковых покровов. Во-вторых, такие ледниковые щиты, которые и щитами назвать трудно согласно принятой гляциологической терминологии [Гляциологический словарь, 1984] из-за минимальной толщины по краям и вогнутой формы поверхности, не могли произвести значительной механической работы на территориях, находящихся в сотнях километров от центра оледенения, допустим, в Большеземельской тундре. Доказывать это означает полностью игнорировать закономерности движения ледников покровного типа. Кстати, и для современного этапа развития ледниковой теории характерно полное игнорирование тех закономерностей движения ледников, которые исследуются такой наукой, как физика ледников. Но если на этапе становления ледниковой теории было действительно мало знаний о строении ледников и закономерностях их движений, то в настоящее время таких данных очень много, и они достаточно определенно свидетельствуют о том, что холодные арктические ледники покровного типа не способны производить активную механическую работу по преобразованию ледникового ложа.

КОЛЕБАНИЯ УРОВНЯ МОРЕЙ И ОКЕАНОВ 

В настоящее время существуют два основных способа определения уровня моря в недавнем геологическом прошлом. Это датирование древних береговых линий на суше и анализ изотопного состава кислорода в карбонатных скелетах морских организмов. Первый из этих методов давно признан и широко используется исследователями. Он основан на определении абсолютного возраста береговых линий с помощью радиоуглеродных датировок органического материала, отбираемого из морских террас. Большое количество датировок позволило довольно подробно изучить колебания высот береговых линий за поздний неоплейстоцен - голоцен в Фенноскандии [Morner, 1971] и области развития Лаврентийского ледникового щита [Грачев, Долуханов, 1970]. Большие скорости движений земной коры в этих областях объясняются либо гляциоизостатическими компенсационными движениями земной коры в результате дегляциаций [Грачев, Долуханов, 1970; Morner, 1971], либо активизациями тектонических движений неизостатического характера [Григорьев, Мусатов, 1982].

Так как определенное положение древних береговых линий зависит, по крайней мере, от нескольких действующих факторов (эвстатические колебания уровня моря, тектонические движения земной коры, аномалии гравитационного поля Земли и др.) высота террас является отражением всех действующих сил. Для выделения эвстатических колебаний уровня океана необходимо исключить другие причины. Такие расчеты на основе множества датировок были произведены Н.А. Мернером и в результате получена кривая колебаний уровня моря за последние 20 тыс. лет [Morner, 1971], свободная от осложняющих тектонических движений. Эта кривая в целом совпадает с построениями Р. Фейрбриджа, Ф. Шепарда и других исследователей, выполненных ранее по береговым линиям предположительно спокойных областей и поэтому считается относительно надежной.

Однако как только мы начинаем сравнивать конкретные данные по высоте береговых линий в различных районах Арктики и в других регионах, обнаруживаются значительные расхождения. Например, в Европе общепризнано низкое положение береговых линий эемской трансгрессии, имевшей место в начале позднего неоплейстоцена - до 15-17 м над современным уровнем моря [Малаховский и др., 1989]. На севере Сибири уровни казанцевской трансгрессии в то же время достигали 100 м и более над современным уровнем моря. То же относится и к о-ву Колгуев, расположенному гораздо ближе к атлантическим акваториям, чем п-ов Таймыр. По мнению В.М. Макеева, надежно датированные морские отложения (100-120 тыс. лет) залегают на высоте 50 м. Последние серии датировок морских отложений п-ова Таймыр и архипелага Северная Земля методом электронно-парамагнитного резонанса [Большиянов, Макеев, 1995; Bolshiyanov, Molodkov, 1999] показывают, что обстановки морского осадконакопления доминировали в позднем плейстоцене на огромной территории Таймыро-Североземельской области. Там регрессия моря, начавшаяся с казанцевского времени, с локальными повышениями и понижениями уровня бассейнов продолжалась до сартанского времени, когда уровень достиг наинизших отметок. В зырянское время, когда предполагается развитие мощных ледниковых покровов, уровень моря не понижался ниже современного. А каргинская трансгрессия была, по существу, двухэтапной ингрессией во время падения уровня воды в Арктическом бассейне. Причем неодинаковая высота террас и отложений этой ингрессии свидетельствует о различных высотных положениях уровня в разных районах Арктики [Данилов, 1998]. Таким образом, само по себе выделение казанцевской и каргинской трансгрессий как самостоятельных, разделенных этапом глубокой регрессии в свете новых данных теряет смысл. Это был длительный этап повышенного по сравнению с современным стоянием уровнем моря, в отдельные моменты времени которого могли возникать оледенения, но не ледниковые щиты.

В то же самое время на соседних территориях Западной Сибири и Печорской низменности другими исследователями исключаются трансгрессии моря, как и преобладание в четвертичном разрезе морских отложений [Astakhov et al., 1999; Mangerud et al., 1999]. Здесь в казанцевское время господствовал пресноводный приледниковый бассейн Коми, а место для подъема уровня в каргинское время не находится вовсе. О способе разрешения этого противоречия речь шла выше. Следует отметить лишь, что не только объективные, но и субъективные факты представления увеличивают контрастность проявления неравномерных колебаний уровня в различных морях Арктического бассейна.

Уровень регрессии в сартанское время конца позднего неоплейстоцена принимается как 100-120 м и ниже [Клиге, 1980] и связывается с переходом значительного количества воды в ледниковые щиты. Принимая во внимание тот факт, что большинство исследователей все же сходятся на том, что оледенение Северной Евразии в сартанское время не было столь значительным, следует усомниться и в величине опускания уровня моря. На имеющихся материалах датирования подводных береговых линий И.Д. Данилов попытался доказать, что уровень арктических морей в то время не мог падать ниже 40-50 м [Данилов, 1998]. Последние совместные российско-германские данные по геоакустическому профилированию дна моря Лаптевых показывают, что врезы долин, связанные с сартанским низким положением уровня моря, приурочены к глубинам шельфа 40-45 м. Эти данные приведены в отчете ВНИИОкеангеология в 1999 г. Датированные М.Холмсом и Д.Кригером сартанские подводные береговые линии моря Лаптевых лежат на глубинах 35-52 м [Holmes, Creager, 1974]. Таким образом, немногочисленные пока фактические данные, собранные именно по Арктическому бассейну, не дают основания считать, что колебания уровня в морях Северного Ледовитого океана следовали глобальным изменениям уровня моря или, что вероятнее, единых колебаний уровня Мирового океана не существует.

Кривые колебаний уровней, построенные для различных эстуариев морей Карского и Лаптевых по данным датирования береговых линий (рис. 5), показывают несинхронный их характер. Как видно из приведенных данных (см. рис. 5), наступление максимальных стояний уровня моря в различных районах сдвинуты по времени до нескольких сотен лет, иногда находятся в противофазе. Последний заметный всплеск уровня морей Карского и Лаптевых имел место в промежутке от 1500 до 800 лет назад. Тогда в районе Северной Земли уровень моря повысился примерно на 10 м (по данным о проникновении морских вод в приледниковое озеро Изменчивое на о-ве Октябрьской Революции [Большиянов, Макеев, 1995]), в устье р.Хатанги - на 5 м, в устье р.Нижней Таймыры - на 5-6 м, что отразилось и на подъеме уровня воды в озере Таймыр. Необходимо отметить, что эта последняя трансгрессия была синхронной с повышением уровня моря на несколько метров в районе оазиса Бангера (Восточная Антарктида) [Bolshiyanov et al., 1991]. Возможно предположить ее глобальный характер. Однако оазис Бангера и исследованные озера Таймыро-Североземельской области находятся в меридиональном поясе, близком 100° в.д. Нельзя забывать, что именно по сотому меридиану восточной долготы по гипотезе Г.Д. Хизанашвили происходит миграция оси вращения Земли в течение последних 4000 лет. Изменение положения оси вращения вызывает изменения уровня воды относительно поверхности геоида без изменения объема океанской воды [Хизанашвили, 1960].

В целом приведенные данные заставляют усомниться в синхронности колебаний уровней воды во всех морях Мирового океана, хотя эта точка зрения до сих пор остается общепринятой. Однако на последних совещаниях исследователей, занимающихся динамикой береговых линий Мирового океана, уже обсуждались вопросы, ставящие под сомнение данное положение [Program…, 1999]. Странным является долгая живучесть представлений о единых эвстатических колебаниях уровней морей в условиях, когда практически доказано, что и в современном океане амплитуды уровня достигают 180 м и более в различных его частях относительно поверхности геоида [Morner, 1996; 1996a].

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 

Выявленные закономерности развития климата, оледенений, колебаний уровня моря базируются на данных абсолютного датирования морских и континентальных четвертичных отложений и береговых линий. К настоящему моменту развития палеогеографии все реконструкции жестко привязываются к моментам времени прошлого данными абсолютного датирования. Биостратиграфические методы - основа стратиграфии и палеогеографии прошлого этапа, в настоящее время используются вместе с данными абсолютного датирования отложений. В противном случае - без абсолютных датировок, реконструкции считаются необоснованными. Это в целом верное направление развития палеогеографии таит в себе некоторые опасности, связанные с абсолютизацией данных датирования. Ни один из методов абсолютного датирования не может считаться лишенным недостатков. Даже результаты наиболее распространенного метода датирования органических отложений - радиоуглеродного, широко используемого в мире, часто встречают непонимание среди геологов и палеогеографов, из-за совершенно иных, по сравнению с ожидаемыми, результатов. Кроме субъективных обстоятельств приверженности исследователей той или иной схеме развития природной среды, это непонимание и противоречия имеют и объективный смысл.

Датирование отложений изотопными методами часто входит в противоречие с геологическими данными. В этом случае приходится сомневаться в правильности понимания физических процессов, позволяющих проводить датирование. Примером того, что исследователи далеки от полного понимания физических процессов, является выведение поправки для радиоуглеродных датировок образцов органического материала из морской среды. Так называемый резервуарный эффект (the marine reservoir effect) - уменьшение активности изотопа углерода ¹⁴С в поверхностных водах Антарктики, приводит к удревнению возраста органических образцов и требует введения поправок. Однако причина этого эффекта до настоящего времени не понята, хотя и делаются попытки его объяснения [Bjork et al., 1991].

С другой стороны, есть исследования, ставящие под сомнения сами физические константы. Например, скорость радиоактивного распада элементов меняется в зависимости от гравитационного потенциала Земли, что обязательно должно отразиться на определяемом возрасте отложений [Максимов, 1998]. Поэтому для приближения палеогеографических реконструкций к истиной картине развития природы одних абсолютных датировок недостаточно, как недостаточно и любого другого метода, взятого изолированно от других. Например, такой подход, как предлагаемый В.И. Астаховым [1984], «примат структурно-генетического анализа» в изучении четвертичных отложений, доведенный до абсолюта в изучении отложений Печорского бассейна [Astakhov et al., 1999; Mangerud et al., 1999; Tveranger et al., 1999] приводит к полному игнорированию вещественного состава отложений в угоду структуре, и, как следствие, к многочисленным противоречиям в палеогеографических интерпретациях геологических данных.

Приведенные здесь палеогеографические построения не лишены всех указанных недостатков. Однако основной вывод об асинхронности палеогеографических событий в неоплейстоцене и голоцене кажется вполне обоснованным, так как и наши предшественники, не имея столь мощного аппарата методов датирования отложений, каким можно пользоваться в настоящее время, полагали, что в плейстоцене увеличивается дисгармония между различными частями материков и между материками по сравнению с предшествующими геологическими периодами [Свиточ, 1983]; что неодновременность наступления климатических событий в различных частях материков вызвана последовательным перемещением волн холода и тепла с востока на запад [Сукачев, 1922]; что плейстоцен - это эпоха обострения индивидуальных отличий [Герасимов, Марков, 1939]; что существует дисгармония палеогеографического развития Европы и Восточной Сибири [Воейков, 1881]; что динамика уровней океанов и морей связана с перемещением полюсов Земли [Хизанашвили, 1960].

На основании палеогеографических данных качественно иного уровня, приходится констатировать, что большинство из старых вопросов палеогеографии не сняты с повестки дня, так как при вскрытии все новых закономерностей изменений природной среды на более высоком методическом уровне появляются другие вопросы, а на старые так и нет исчерпывающего ответа. Однако количество полученных за последние 10 лет новейших материалов по строению четвертичных отложений Арктики в ближайшем будущем резко продвинет уровень палеогеографических реконструкций и подведет вплотную к возможности реальных прогнозов будущего развития природной среды. Вероятно, через десятилетие в «Проблемах Арктики и Антарктики» будут освещены конкретные проблемы реконструкции палеоклиматов в прошлом и будущем.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ 

1. Авенариус И.Г., Дунаев Н.Н. Некоторые аспекты развития рельефа в позднем Валдае в восточной части Баренцева моря и прилегающей суши // Геоморфология. 1999. № 3. С. 57-63.

2. Астахов В.И. Русско-норвежские исследования ледникового периода Арктики // Отечественная геология. 1999. № 2. С. 51-59.

3. Астахов В.И. Структурные особенности северного плейстоцена в связи с проблемой стратиграфии // Бюллетень Комиссии по изучению четвертичного периода. 1984. № 53. С. 3-11.

4. Большиянов Д.Ю. О новом понимании рельефоформирующей роли ледников покровного типа в полярных областях Земли // Материалы гляциологических исследований. 1999. № 87. С. 158-164.

5. Большиянов Д.Ю. Основные черты геоморфологического строения оазиса Бангера (Восточная Антарктида) // Информационный бюллетень Советской антарктической экспедиции. 1990. № 113. С. 79-90.

6. Большиянов Д.Ю., Веркулич С.Р. Новые данные по истории развития оазиса Бангера (Восточная Антарктида) // Антарктика. 1992. Вып. 30. С. 58-64.

7. Большиянов Д.Ю., Зархидзе B.C. Покровные оледенения Арктики в плейстоцене и голоцене // Тез. докл. Всероссийского совещания «Главнейшие итоги в изучении четвертичного периода и основные направления исследований в XXI в». Спб: Изд. ВСЕГЕИ, 1998. С. 87-88.

8. Большиянов Д.Ю., Макеев В.М. Архипелаг Северная Земля - оледенение, история развития природной среды. СПб: Гидрометеоиздат, 1995. 217 с.

9. Большиянов Д.Ю., Зархидзе B.C., Мусатов Е.Е. Новый взгляд на ледниковую историю Арктики // Тез. докл. междунар. науч. конф. «Морской перигляциал и оледенение Баренцево-Карского шельфа в плейстоцене». Мурманск, 1998. С. 19-22.

10. Большиянов Д.Ю., Клементьев О.Л., Коротков И.М., Николаев В.И. Исследования керна мореносодержащего льда ледника Вавилова на Северной Земле. // Материалы гляциологических исследований. 1990. № 70. С. 105-111.

11. Большиянов Д.Ю., Саватюгин Л.М., Шнейдер Г.В., Молодьков А.Н. Новые данные о современном и древнем оледенении Таймыро-Североземельской области // Материалы гляциологических исследований. 1998. № 85. С. 219-222.

12. Борзенкова И.И. Изменение климата в кайнозое. СПб: Гидрометеоиздат, 1992. 248 с.

13. Ваганов Е.А., Панюшкина И.П., Наурзбаев М.М. Реконструкция летней температуры воздуха в восточной части Таймыра за последние 840 лет // Экология. 1997. № 6. С. 403-407.

14. Веркулич С.Р., Большиянов Д.Ю., Хиллер А., Кузьмина И.Н. Органические отложения в гнездах снежных буревестников как индикатор дегля-Циации оазиса Бангера (Восточная Антарктида) // Информационный бюллетень Российской антарктической экспедиции. 1999. № 19. С. 92-104.

15. Воейков А.И. Климатические условия ледниковых явлений настоящего и прошедшего // Записки Минералогического общества, сер. 2. 1881. Ч. 16. С. 21-90.

16. Герасимов И.М., Марков К.К. Ледниковый период на территории СССР. Физико-географические условия ледникового периода. М.: Изд-во АН СССР, 1939. 462 с.

17. Гляциологический словарь. Л.: Гидрометеоиздат. 1984. С. 219.

18. Говоруха Л.С. Современное состояние оледенения гор Бырранга // Известия Всесоюзного географического общества. 1971. Т.103, вып. 6. С. 510-516.

19. Говоруха Л.С., Зауер Л.М. Донные отложения озер Земли Франца-Иосифа. История озер Северо-Запада. Л.: изд-во Всесоюз. геогр. о-ва, 1967. С. 357-365.

20. Грачев А.Ф., Долуханов П.М. Послеледниковое поднятие земной коры в Канаде и в Фенноскандии по данным радиоуглеродного датирования // Baltica. 1970. Т.4. С. 297-312.

21. Григорьев А.А. Об оледенении территории Якутии в четвертичном периоде // Труды Комиссии по изучению Четвертичного периода. 1932. Т. 1. С. 31-42.

22. Григорьев М.Н., Мусатов Е.Е. К вопросу о неотектонических движениях западного сектора Арктики // Стратиграфия и палеогеография позднего кайнозоя Арктики. Л.: изд-во ПГО Севморгеология, 1982. С. 27-36.

23. Гросвальд М.Г. Палеогидрология Евразии в эпоху последнего оледенения // Материалы гляциологических исследований. 1998. № 84. С. 121-129.

24. Данилов И.Д. Динамика уровня арктических морей азиатского сектора в последние 50 тыс. лет // Динамика Арктических побережий России. М.: Изд-во МГУ, 1998. С. 116-130.

25. Дедеев В.А.., Заломина Н.М., Запольнов А.К. и др. Геология и перспективы нефтегазоносности северной части Тимано-Печорской низменности // Труды ВНИГРИ. 1963. Вып. 245. 275 с.

26. Загорская Н.Г., Кулаков Ю.Н., Пуминов А.П. и др. Основные проблемы стратиграфии и палеогеографии верхнего кайнозоя северной окраины Евразии // Проблемы изучения четвертичного периода. М.: Наука, 1972. С. 120-126.

27. Зархидзе B.C. Литодинамика северных районов Тимано-Уральской области в позднечетвертичное - голоценовое время. Состояние изученности стратиграфии плиоценовых и плейстоценовых отложений Волго-Уральской области и задачи дальнейших исследований. Уфа: Волго-Уральская комиссия по изучению четвертичного периода, 1976. С. 27-36.

28. Зубаков В.А. Глобальные климатические события плейстоцена. Л.: Гидрометеоиздат, 1986. 287 с.

29. Зубаков В.А., Борзенкова И.И. Палеоклиматы позднего кайнозоя. Л.: Гидрометеоиздат, 1983.

30. Клиге Р.К. Уровень океана в геологическом прошлом. М.: Наука, 1980. 111 с.

31. Короткевич Е.С., Макеев В.М. Особенности развития природных условий в евразийской Арктике в позднем плейстоцене и голоцене // Проблемы Арктики и Антарктики. 1991. Вып. 66. С. 264-288.

32. Костяев А.Г., Куликов О.А. Условия образования диамиктоновых пород основных водоразделов западноевразийских равнин по геохимическим данным // Доклады РАН. 1994. Т. 336, № 2. С. 225-228.

33. Кудряшов Б.Б., Чистяков В.К., Васильев Н.И., Талалай П.Г. Бурение скважин с отбором керна электромеханическим снарядом на грузонесущем кабеле в ледниковых и подледных породах // Материалы гляциологических исследований. 1991. № 71. С. 165-170.

34. Куницкий В.В. Криолитология низовья Лены. Якутск: Изд-во СО АН СССР, 1989. 163 с.

35. Липенков В.Я., Барков Н.И. Изменение климата и окружающей среды в центральной части Восточной Антарктиды на протяжении последних 250 тысяч лет по результатам изучения ледяного керна со станции Восток // Антарктика. 1998. Вып. 34. С. 89-100.

36. Макеев В.М. История приледниковых озер Северной Земли // Тез. докл. VI Всесоюз. совещ. История озер в СССР. Таллин, 1983. Т. 1. С. 122-123.

37. Макеев В.М. Ритмичность осадков приледниковых озер Северной Земли // Тез. докл. III Всесоюз. совещ. Ритмика природных явлений. Л., 1976. С. 77.

38. Макеев В.М. Подводные географические исследования // Информационный бюллетень Советской антарктической экспедиции. 1971. № 82. С. 14-16.

39. Макеев В.М., Бердовская Г.Н. Донные осадки и террасы озер бассейна р.Нурмаяха и история их формирования в среднем-верхнем голоцене // Труды ААНИИ. 1976. Т. 314. С. 214-231.

40. Макеев В.М., Большиянов Д.Ю. Температура воздуха в голоцене // Климатический режим Арктики на рубеже XX и XXI вв. СПб.: Гидрометеоиздат, 1991. С. 160-169.

41. Макеев В.М., Арсланов Х.А., Гарутт В.Е. Возраст мамонтов Северной Земли и некоторые вопросы палеогеографии позднего плейстоцена // Докл. АН СССР. 1979. Т. 245, № 2. С. 421-424.

42. Макеев В.М., Большиянов Д.Ю., Космодамианский А.В. Методика исследований ленточнослоистых осадков современных приледниковых водоемов с целью реконструкции палеоклимата // Тез. докл. VI Всесоюз. совещ. История озер в СССР. Таллин, 1983. Т.1. С. 124-125.

43. Максимов Е.В. Длительность последнего ледникового периода в Антарктиде // Известия Русского географического общества. 1998. Т. 130, вып. 6. С. 71-81.

44. Малаховский Д.Б., Знаменская О.М., Рухина Е.В. Мгинская морская межледниковая толща северо-запада РСФСР // Палеогеография озерных и морских бассейнов северо-запада СССР в плейстоцене. Л.: Изд. АН СССР, Геогр. о-ва СССР, 1989. С. 44-60.

45. Павлидис Ю.А., Ионин А.С., Щербаков Ф.А., Дунаев Н.Н., Никифоров C.Л. Арктический шельф позднечетвертичная история как основа прогноза развития. М.: Геос, 1998. 187 с.

46. Патерсон У.С. Физика ледников. М.: Мир, 1984. 472 с.

47. Свиточ А.А. Основные черты и особенности палеогеографии плейстоцена // Бюллетень комиссии по изучению четвертичного периода. 1983. № 52. С. 143-147.

48. Сукачев В.Н. К вопросу об изменениях климата и растительности на севере Сибири в послетретичное время // Метеорологический вестник. 1922. Т. XXXII. № 1-4.

49. Толль Э.В. Очерк геологии Ново-Сибирских островов и важнейшие задачи исследования полярных стран // Записки Императорской Академии Наук по физико-матем. отделению. 1899. Т. IX, № 1. 20 с.

50. Троицкий Л.С. О возрасте морских террас и размерах позднеголоценовых ледниковых стадий на Новой Земле // Материалы гляциологических исследований. 1976. № 25. С. 194-195.

51. Хизанашвили Г.Д. Динамика земной оси вращения и уровней океанов. Тбилиси: Гос. изд-во учебно-педагогической литературы «Цодна», 1960. 143 с.

52. Шполянская Н.А. Эволюция криолитозоны Арктики // Известия Русского географического общества. 1999. Т. 131, вып. 4. С. 8-18.

53. Шумский П.А. Очерк истории исследования подземных льдов. Якутск, 1959. С. 9-21.

54. Шумский П.А. Гляциологический и геоморфологический очерк острова Генриетты // Известия Всесоюзного географического общества. 1939. Т. 71, вып. 9. С. 1352-1365.

55. Astakhov V.I., Svendsen J.I., Matiouchkov A., Mangerud J., Maslenikova О., Tveranger J. Marginal formation of the last Kara and Barents ice sheets in Northern European Russia // Boreas. 1999. Vol. 28, № 1. P. 23-45.

56. Bolshiyanov D., Zarchidze V. Ice Covers of the Arctic in the Pleistocene and the Holocene // Proceedings of the Second QUEEN Workshop, Saint Petersburg, Russia, 5-8 February 1998. P. 6.

57. Bolshiyanov D., Molodkov A. Marine Pleistocene Deposits of the Taimyr Peninsula and their Age from ESR Dating // Land-Ocean Systems in the Siberian Arctic. Dynamics and History. Berlin Heidelberg: Springer, 1999. P. 469-475.

58. Bolshiyanov D., Verkulich S., Pushina Z., Kirienko E. Some features of the Late Pleistocen and Holocen history of the Banger Hills (East Antarctica) // Proceedings Intern. Sixths Simp. Antarctic Earth Sciences. Tokyo. 1991. P. 106-111.

59. Bjork S., Hjort Ch., Ingolfsson O., Skog G. Radiocarbon dates from the Antarctic Peninsula region - problems and potential // Quaternary Proceedings. 1991. № 1. P. 55-65.

60. Brigham-Grette J., Glushkova O., Minyuk P. et al. Preliminary lake coring results from Elgygytgyn crater, Eastern Siberia // Proceedings of the American Geophysical Union 1998 Fall Meeting, December 6-10. EOS Transactions AGU. (San Francisko) 1998. Vol. 79, № 45. P. F477.

61. Darovskikh A.N., Lebedev G.A., Pasynkov V.V. et al. The radiophysic remote methods for studying Antarctic ice sheet // Antarctic science-global concerns. Scientific poster abstracts. Bremen, 1991. Vol. I. P. 31.

62. Ebel Т., Melles M., Niessen F. Laminated sediments from Levinson-Lessing lake, Northern Central Siberia - A 30 000 year record of environmental history // Land-Ocean systems in the Siberian Arctic. Dynamics and History. Berlin - Heidelberg: Springer, 1999. P. 425-435.

63. Forman S.L., Lubinski D.J., Zeeberg J.J. et al. Postglacial emergence and Late Quaternary glaciation on northern Novaya Zemlya, Arctic Russia // Boreas. 1999. Vol. 28, № 1. P. 133-145.

64. Galabala R.O. Pereletki and the initiation of Glaciation in Siberia // Quaternary International. 1997. Vol. 41/42. P. 27-32.

65. Gataullin V., Forman S. Stratigraphy of Upper Quaternary sediments in western Yamal as a key for last glacial paleogeography reconstructions // Proceedings of the International Conference The Problems of Earth Cryosphere. Pushcino, 1997. P. 248-249.

66. Ingolfsson O., Hjort Ch., Berkman P.A. et al. Antarctic glacial history since the Last Glacial Maximum: an overview of the record on land // Antarctic Science. 1998. Vol. 10, № 3. P. 326-344.

67. Hahne J., Melles M. Climate and vegetation history of the Taymyr peninsula since Middle Weichselian time - Palinological evidence from lake sediments // Land-Ocean Systems in the Siberian Arctic. Dynamics and History. Berlin Heidelberg: Springer, 1999. P. 407-423.

68. Holmes M.L., Creager J.S. Holocene History of the Laptev Sea Continental Shelf // Marine Geology and Oceanography of the Arctic Seas. Berlin Heidelberg: Springer, 1974. P. 211-229.

69. Hopkins D.M., Brigham-Grette J., Gualtiery L. et al. The consensus view: limited glacial ice extent across N.E. Russia during LGM // Proceedings of the American Geophysical Union 1998 Fall Meeting, December 6-10. EOS Transactions AGU. (San Francisko). 1998. Vol. 79, № 45. P. F491.

70. Hubberten H.-W., Bolshiyanov D., Melles M., Siegert C. A contribution to the Late Quaternary climatic and environmental history of the Northern Central Siberia // Proceedings of the American Geophysical Union 1998 Fall Meeting, December 6-10. EOS Transactions AGU. (San Francisko). 1998. Vol. 79, № 45. P. F491.

71. Mahaney W.C. Scanning electron microscopy of Pleistocene sands from Yamal and Taz peninsulas, Ob river estuary, north-western Siberia // Quaternary International. 1998. № 45/46. P. 49-58.

72. Moller P., Bolshiyanov D.Yu., Bergsten H. Weichselian geology and paleoenvironmental history of the Central Taymyr Peninsula, Siberia, indicating no glaciation during the last global glacial maximum // Boreas. 1999. Vol; 28, № 1. P. 92-114.

73. Mangerud J., Svendsen J.I., Astakhov V.I. Age and extent of the Barents and Kara ice sheets in Northern Russia // Boreas. 1999. Vol. 28, № 1. P. 46-80.

74. Morner N.-A. Sea level variability // Z. Geomorphology. 1996. Suppl. Bd. 102. P. 223-232.

75. Morner N.-A. Rapid changes in coastal sea level // Journal of coastal research. 1996. Vol. 12, № 4. P. 797-800.

76. Morner N.-A. Eustatic changes during the last 20 000 years and method of separating the isostatic eustatic factors in an uplifted area // Paleogeography, paleoclimatology, paleoecology. 1971. Vol. 9, № 3. P. 153-181.

77. Overduin P.P., Bolshiyanov D., Ebel T. Lake sediment sampling on Taymyr peninsula // Berichte zur Polarforschung. 1996. Vol. 211. P. 111-121.

78. Petit J. R., Jouzel J., Raynaud D. et al. Climate and atmospheric history of the past 420 000 years from the Vostok ice core, Antarctica // Nature. 1999. Vol. 399, № 3. P. 429-436.

79. Program of the conference Glacial-Interglacial Sealevel Changes in for dimensions: Quaternary sea levels, climate change and crustal dynamics. Albufeira, (Portugal), 1999. 11 p.

80. Siegert M.J., Dowdwsell J.A., Melles M. Late Weichselian glaciation of the Russian High Arctic // Quaternary Research. 1999.  № 52. P. 1-13.

81. Serebryanny L., Andreev A., Malyasova E. et al. Lateglacial and early-Holocene environments of Novaya Zemlya and the Kara Sea Region of the Russian Arctic // The Holocene. 1998. Vol. 8, № 3. P. 323-330.

82. Svendsen J.I., Astakhov V.I., Bolshiyanov D.Yu. et al. Maximum extent of the Eurasian ice sheets in the Barents and Kara Sea region during the Weichselian // Boreas. 1999. Vol. 28, № 1. P. 234-242.

83. Tveranger J., Astakhov V.I., Mangerud J., Svendsen J.I. Surface form of the south-western sector of the last Kara Sea Ice Sheet // Boreas. 1999. Vol. 28, № 1. P. 81-91.

Ссылка на статью:

Большиянов Д. Ю. Основные проблемы палеогеографии позднего неоплейстоцена и голоцена российской Арктики, поставленные исследованиями последнего десятилетия и варианты их разрешения // Проблемы Арктики и Антарктики. 2000. Вып. 72. С. 72-97.