ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В изучении геологии и палеогеографии позднего кайнозоя за последние десятилетия достигнуты большие успехи, что позволяет с высокой степенью детальности освещать различные аспекты истории развития крупных естественно-исторических областей. Вместе с тем по мере углубления исследований выявляется много дискуссионных проблем, касающихся принципиальных вопросов изучения позднего кайнозоя. К их числу Г.И. Лазуков [1989] относит такие, как корреляция континентальных и морских отложений, генезис валуносодержащих толщ, проблема материковых оледенений и великих трансгрессий и др.

Отражением этого стал кардинальный пересмотр существующих палеогеографических представлений и стратиграфических схем ряда регионов нашей страны. Например, в пределах севера Восточной Европы и Западной Сибири установлено, что основная часть толщи позднего кайнозоя, считавшаяся ранее четвертичной (плейстоценовой), относится к концу миоцена, плиоцену и эоплейстоцену и лишь верхи ее - к плейстоцену и голоцену. Генезис всего этого мощного (до 400 м) разреза - морской, ледово-морской и озерно-аллювиальный. Ледниковые горизонты обнаружены только у подножий Урала, Пай-Хоя и плато Путорана. Все это решительно изменило и существовавшие ранее стратиграфические схемы.

В центральных районах Русской равнины также пересмотрены большинство прежних казавшихся незыблемыми стратиграфических постулатов четвертичной геологии, что выразилось в замене ряда основных стратотипов опорных разрезов плейстоцена, в постепенном изменении представлений об ареалах распространения великой акчагыльской трансгрессии и ледниковых покровов раннего плейстоцена, днепровского и ранневалдайского ледников, а также о генезисе переуглубленных долин и возрасте выполняющих их осадков.

Таким образом, можно констатировать, что накопленные за многие годы и особенно полученные в последнее время разнообразные материалы по литологии валуносодержащих толщ, включенной в них фауне и микрофлоре, палеоклиматологии, неотектонике и колебаниям уровня Мирового океана и другие вступают в противоречие с ледниковой теорией - монопольно господствующей и принятой большинством исследователей теоретической концепцией. Но это вовсе не означает ее полного отрицания. Рассмотренные нами материалы свидетельствуют лишь о значительном преувеличении геологической роли материковых покровных ледников и недооценке других факторов - тектонических движений и возможной синхронизации похолоданий (и связанных с ними оледенений) и морских трансгрессий.

Целесообразно упомянуть о том, что в палеогеографической литературе, видимо, не случайно все чаще раздаются призывы проводить дискуссии по спорным вопросам, чтобы использовать в дальнейшей работе сильные стороны различных гипотез. Мы согласны с мнением, что это позволит не противопоставлять друг другу результаты различных специализированных исследований, а, например, объяснить факт одновременного существования, казалось бы, таких мало совместимых явлений, как материковые оледенения и трансгрессии океана, и др. Напрашивается вывод, что возможны и необходимы выдвижение, обоснование и разработка нескольких теоретических предположений для создания палеогеографических реконструкций как вероятностных моделей наших представлений о событиях геологического прошлого.

Один из возможных вариантов, или палеогеографических сценариев, для позднего кайнозоя Восточной Европы и Западной Сибири рассмотрен в данной работе. Нами на основе анализа современных теоретических представлений (теории оптиума Г. Симпсона и теории метахронности оледенения К.К. Маркова, синхронности морских трансгрессий и оледенений и др.) и опубликованных материалов, характеризующих различные аспекты геологии и палеогеографии этого региона, а также сопоставления различных точек зрения на соотношение оледенений и трансгрессий и их относительной и абсолютной геологической и палеогеографической роли выполнены принципиально новые построения. При этом, как уже говорилось выше, рассматривались главным образом эпохи похолоданий, с которыми связано наибольшее количество дискуссионных вопросов как теоретического, так и практического плана.

Мы, как и некоторые из сторонников классической ледниковой теории, признаем ведущее место тектонических движений в палеогеографических изменениях, которые привели во второй половине кайнозоя - конце миоцена - начале плиоцена к значительному расширению площади и средней высоты суши, к сокращению площади океана и увеличению его глубины. Эти тектонические движения проявились в колебаниях уровня Мирового океана, в обширных трансгрессиях и регрессиях, роль которых в построениях исследователей-гляциалистов не получила адекватного отражения. Таким образом, нами признается ведущая роль теократической, а не гляциоизостатической и гляциоэвстатической природы трансгрессий и регрессий, отразившихся и на изменениях климата, и на связанных с ним процессах. Кроме того, на колебания климата повлияли астрономические причины и некоторые особенности саморазвития природы земной поверхности, подробно рассмотренные в ряде работ [Синицын, 1980; Веклич, 1987; Зубаков, 1990 и др.].

Обобщение огромного количества опубликованных материалов (далеко не все из них удалось включить в библиографический список) позволило выделить и описать несколько этапов усиления дифференцированных тектонических движений, обусловленных ими трансгрессий и регрессий Черного и Каспийского морей и сопряженных с ними колебаний уровня Арктического бассейна, приведших, наряду с другими причинами, к резким климатическим и палеогеографическим изменениям.

В общих чертах последовательность палеогеографических событий позднего кайнозоя этого обширного региона может быть представлена состоящей из семи пиков значительных похолоданий, разделенных различными по глубине и длительности потеплениями. Три из похолоданий полностью или частично совпадают с трансгрессиями, с которыми и связывается обширный разнос эрратического материала на Русской равнине и в Западной Сибири. Этим событиям предшествовала великая позднекайнозойская регрессия, отражением которой служит сеть переуглубленных долин на материке и на шельфе Северного Ледовитого океана. Вслед за регрессией, начавшейся в конце миоцена, отмечается начало прогрессирующего похолодания, приведшего ко времени завершения просундуйской трансгрессии севера Евразии к развитию оледенения на островах Арктики, на Северном Урале и Кавказе.

Следующая наиболее крупная трансгрессия, среднеакчагыльская - Каспия, около плюс 150 м, и колвинская - Полярного бассейна, около плюс 180 м, является максимальной. Материалы В.Л. Яхимович, ряда других исследователей - геологов и палеонтологов бесспорно обосновывают соединение Полярного бассейна с Понто-Каспием. Сопровождавшее трансгрессию похолодание привело к оледенению островов Арктики, Северного Урала и Кавказа. В это время создались благоприятные условия и для широкого разноса по огромной акватории северной половины этого бассейна эрратического материала айсбергами, паковым, припайным и донным льдом. Источником крупнообломочного материала были обширные выходы на доплиоценовую поверхность пород кристаллического фундамента, верхнепротерозойских и палеозойских пород, разрушавшихся под действием всего комплекса процессов денудации, в том числе и ледниковых процессов, и выносившихся в пределы акватории припайным и паковым льдом, а также сезонными льдами рек. Впоследствии этот материал неоднократно переотлагался в эпохи оледенений материковыми льдами, талыми водами и под действием криогенных и гравитационных процессов.

Эоплейстоцен и плейстоцен знаменуются серией из шести похолоданий, одной крупной (московской, сожской, тазовской) и двух менее значительных трансгрессий. Волны похолоданий сопровождались оледенениями не только в Арктике и горных районах, но и в Фенноскандии и на Русской равнине. Однако площадь распространения материковых покровных ледников является намного меньшей, чем это принято на существующих палеогеографических схемах, предлагаемых сторонниками ледниковой теории. В эпоху московской трансгрессии уровень Северного Ледовитого океана поднимался до отметки плюс 120 м. Это еще один дополнительный источник существенного разноса эрратического материала.

Из всего изложенного в книге можно сделать несколько выводов обобщающего характера.

Дискуссия между сторонниками и противниками ледниковой и ледово-морской концепций не стала плодотворной из-за неприятия ее участниками противоположной точки зрения.

Теоретической основой палеогеографических реконструкций и стратиграфических построений для позднего кайнозоя должны служить методологические принципы метахронного развития природы земной поверхности и создание на этой базе концепции, вбирающей в себя наиболее обоснованные положения ледниковой и ледово-морской гипотез.

Анализ имеющихся материалов показал ведущую роль тектонического и климатического факторов в развитии природы земной поверхности, возможности пространственно-временной синхронизации похолоданий и трансгрессий, ледниковых и ледово-морских процессов.

Важнейшие палеогеографические события, приписывавшиеся исключительно плейстоцену, начались гораздо раньше, близ границы миоцена и плиоцена, что влечет за собой значительный пересмотр существующих стратиграфо-палеогеографических схем - удревнение возраста основной части разреза позднего кайнозоя и времени возникновения таких форм рельефа, как погребенные долины, пояса гряд и холмов, относившихся к конечно-моренным образованиям позднеплейстоценовых ледников. Изменятся представления о масштабах проявления неотектонических поднятий и опусканий и, конечно, о генезисе основной массы валуносодержащих отложений. Все это, несомненно, приведет к расширению базы для строго научного обоснования поисковых и разведочных работ на россыпи, строительные материалы и другие полезные ископаемые.

Проведенное исследование лишь намечает некоторые пути и главнейшие задачи изучения позднего кайнозоя, поэтому многие предположения нуждаются в дальнейшем серьезном обосновании.

 ОГЛАВЛЕНИЕ