Мессовско-санчуговская свита

Таким образом, следует признать, что резких изменений в условиях существования микрофауны в мессовско-санчуговском бассейне по сравнению с туруханским не наблюдается. Как в туруханском, так и в санчуговском комплексе отмечены виды, ныне не обитающие в холодных водах Карского моря и известные с плиоцена и даже миоцена (см. табл. 10). Следовательно, возраст отложений мессовско-санчуговской свиты также может оказаться более древним, чем считали до сих пор. Находка отложений, содержащих туруханский комплекс фораминифер, на высоте около 45 м над современным уровнем моря (О.В. Суздальский, 1963 г.; скв. 15 Большехетской площади) может служить дополнительным основанием для подобного предположения. Если здесь нет тектонического нарушения, то рассматриваемые толщи отложений являются едиными в возрастном отношении.

Спорово-пыльцевые спектры. Комплекс спор и пыльцы четвертичного возраста, характерный для отложений мессовско-санчуговской свиты, чрезвычайно однообразен. До сих пор этот комплекс, называемый санчуговским, не давал оснований для каких-либо подразделений разреза на горизонты (см. приложение рис. 19-21).

Правда, отмечались некоторые изменения в соотношении, количества спор и пыльцы по отдельным слоям. Но эти изменения не особенно резки. В ряде случаев повышение количества спор в отложениях совпадает с повышением грубозернистости их состава. Это явление представляется вполне закономерным, если учесть, что грубозернистость осадка свидетельствует о повышении динамичности водной среды. При этом пыльца (особенно древесная), как более легкая, выносится за пределы участка захоронения в больших количествах, чем споры.

Однако, несмотря на однообразие комплекса по разрезу, в нем намечаются и некоторые различия. В нижних частях разреза, соответствующих песчаным и супесчаным отложениям первого и второго литологических комплексов осадков (или мессовскому горизонту, по схеме В.Н. Сакса), наблюдаются обедненные спорово-пыльцевые спектры. Обедненность их выражается и в видовом, и в количественном отношении. Преобладающее значение здесь имеет группа трав и кустарников (74,7 %), в которой основной фон составляет пыльца семейства Gramineae (Poaceae, по А.Л. Тахтаджяну). Пыльца деревьев составляет 15,3 % спектра и представлена главным образом пыльцой Pinus silvestris L. и Betula секции Albae Rg1., в значительно меньшей степени - пыльцой Alnus sp., совсем редко встречается пыльца Pinus sibirica (Rupr.) Mayr. В некоторых разрезах (например, по скв. 3 Большехетской площади) в этих отложениях наблюдается повышение содержания пыльцы Alnus sp. и Pinus sibirica (Rupr.) Mayr. Среди спор преобладают Polypodiaceae, много Sphagnum sp., меньше Lycopodium clavatum L., единично встречаются споры Bryales, Lycopodium alpinum L., L. selago L., Lycopodium sp., Selaginella sp. и Equisetum sp.

Таков облик четвертичных спорово-пыльцевых спектров в нижней части разреза отложений мессовско-санчуговской свиты.

Обращает на себя внимание тот факт, что обедненность спектров спор и пыльцы, так же как и комплексов фораминифер, в этой части разреза, видимо, может находиться в прямой связи с песчаным составом вмещающих отложений, т.е. с динамикой водной среды в прибрежных участках.

Далее вверх по разрезу (в пределах третьего и четвертого литологических комплексов осадков или санчуговского горизонта, по В.Н. Саксу) вместе с повышением глинистости вмещающих отложений, т.е. с повышением устойчивости гидродинамической обстановки, наблюдается обогащение видового и количественного состава спорово-пыльцевых спектров. При этом значительно возрастает процентное содержание пыльцы деревьев.

Санчуговский спорово-пыльцевой спектр в средних частях разреза мессовско-санчуговской свиты представлен следующими видами растительности. В составе пыльцы древесных пород обычно преобладает пыльца Betula секции Albae Rgl. (максимальное содержание ее составляет 89,8% четвертичной части спорово-пыльцевого спектра). Содержание пыльцы Pinus silvestris L. колеблется от 44 до 57,2%; местами количество пыльцы Alnus sp. достигает 19,2%. В меньших количествах, но неизменно в составе спорово-пыльцевых спектров; присутствует пыльца Pinus sibirica (Rupr.) Mayr. Следует отметить, что повышенное количество пыльцы хвойных отмечается по разрезам скважин Большехетской площади. Так, в средней части разреза скв. 5 преобладающее значение в группе пыльцы деревьев имеет пыльца хвойных пород: Pinus silvestris L.- до 54,5%. Pinus sibirica (Rupr.) Mayr. - до 39%. Меньше пыльцы Picea sp. Единично встречается пыльца Abies sp. В разрезе скв. 7 той же площади содержание пыльцы Pinus silvestris L. в спектре повышается до 57,2%. В группе пыльцы трав и кустарников отмечается довольно большое содержание пыльцы семейства Labiatae (Laminaceae, по А.Л. Тахтаджяну), Rannunculaceae, а также пыльцы кустарниковых форм растений (Salix sp., Alnus fruticosa L.), и меньше - Betula секции Nanae Rgl. Встречается пыльца семейств Caryophyllaceae, Chenopodiaceae, Ericaceae, Cyperaceae, Gramineae (Poaceae, по А.Л. Тахтаджяну). В составе спор основной фон составляют споры семейства Polypodiaceae (до 82,3%) при довольно большом содержании спор Sphagnum sp. (до 77,5%). Значительно меньше спор Bryales, Lycopodium clavatum L., L. alpinum L., L. selago L., Lycopodium sp., Selaginella selaginoides L., S. sibirica L., S. vaginata L., Selaginella sp. и Equisetum sp.

Для указанной части разреза (северные площади), как правило, характерно очень большое количество спор и пыльцы дочетвертичных спорово-пыльцевых комплексов. Так, в скв. 3 Сопочно-Каргинской площади (см. приложение рис. 19) в образце 706 с глубины 32,5 м отмечено 14,5 % дочетвертичных спор и пыльцы. Дальше вверх по разрезу содержание спор и пыльцы третичных и дотретичных растений увеличивается, достигая 90,5% на глубине 35,5 м. В скв. 2 той же площади (см. приложение рис. 20) содержание дочетвертичных спор и пыльцы достигает 58,3%. В спорово-пыльцевых спектрах, выделенных по скв. 1 в районе Сопочной Карги (см. приложение рис. 21) в интервале глубин 0,2-60,0 м, количество их достигает 91,6%. В верхних слоях разреза содержание дочетвертичных спор и пыльцы несколько снижается, однако не падает ниже 33,5% от общего количества.

В скв. 7 Большехетской площади (см. приложение рис. 22) содержание пыльцы и спор растений дочетвертичного времени в санчуговском спорово-пыльцевом спектре составляет 77,8%. В скв. 5 той же площади (см. приложение рис. 23) - 71,1%. В скв. 9 количество дочетвертичных спор составляет 84%.

Резюмируя сказанное, можно сказать, что в общем составе мессовско-санчуговского спектра преобладает то пыльца деревьев, то споры. В спектре отдельных образцов доминирует пыльца трав и кустарников. В составе пыльцы деревьев почти всюду преобладает пыльца Betula секции Albae Rgl., при довольно большом участии пыльцы Pinus silvestris L. и Pinus sibirica (Rupr.) Mayr. В группе спор чаще других встречаются споры Polypodiaceae и Sphagnum sp. Для всего спектра очень характерно большое содержание дочетвертичных спор и пыльцы (до 90% из всех сосчитанных спор и пыльцы).

В разрезах скважин верещагинского профиля образцы оказались очень слабо насыщенными спорами и пыльцой. Видовой состав форм, выделенных из отложений скв. 2, типичен для санчуговского спектра. Так же как и в других скважинах, здесь отмечается большое количество дочетвертичных форм спор и пыльцы.

В скв. 3 Ермаковской площади (см. приложение рис. 24) общий облик спорово-пыльцевого спектра вполне сходен с санчуговским спектром отложений, вскрытых в северных группах скважин. Однако нельзя не отметить, что здесь понижено количество пыльцы Pinus silvestris L. и P. sibirica (Rupr.) Mayr. В нижней части разреза пыльцы трав и кустарников очень мало, с глубины 30,0 м от устья скважины содержание ее увеличивается, достигая 49,9% на глубине 8,5 м, и дальше до самого верха разреза снова сильно уменьшается. В составе пыльцы деревьев сильно преобладает пыльца Betula секции Albae Rgl. (до 80,9%), а пыльцы Pinus silvestris L. и P. sibirica (Rupr.) Mayr. значительно меньше; в интервале глубин 25,5-1,9 м она совсем отсутствует. Пыльцы Atnus sp. также мало, a Picea sp. встречается только в четырех образцах в виде единичных форм. В группе трав и кустарников найдена пыльца Betula секции Nanae Rgl., семейства Leguminosae и рода Artemisia sp. Из спор доминирующее значение имеют споры Sphagnum sp. (до 61,3%), очень много спор семейства Polypodiaceae (до 54,1%). Единично встречаются споры Bryales, споры трех видов рода Lycopodium, трех видов рода Selaginella и Botrychium sp. Содержание дочетвертичных спор и пыльцы достигает 54,3%.

Интересно отметить, что несколько образцов из обнажений по р. Большой Комсе, присланных нам на определение С.А. Архиповым, дали неплохой сравнительный материал. Полученные спорово-пыльцевые спектры очень сходны с комплексами, выделенными для основной части разрезов северных групп скважин и Ермаковской скважины.

В разрезах естественных выходов санчуговско-тазовских (Архипов и Алешинская, 1960; Алешинская и др., 1959) отложений по р. Большой Комсе в составе пыльцы деревьев доминирует пыльца Betula секции Albae Rgl. В очень небольшом количестве встречается пыльца Alnus sp., Pinus silvestris H., P. sibirica (Rupr.) Mayr. и Picea sp. В небольшой группе пыльцы трав и кустарников больше всего пыльцы семейств Leguminosae и Chenopodiaceae.

Из спор заметно преобладают Sphagnum sp. (до 66,7%), много спор семейства Polypodiaceae (до 39,6%) и единично встречаются споры Bryales, споры четырех видов Lycopodium и Selaginella. Колоссальное количество выделенных здесь спор и пыльцы относится к дочетвертичной части спектра (от 59,9 до 100%).

Сопоставление спорово-пыльцевых спектров р. Большой Комсы со спектрами, выделенными в отложениях низовьев р. Енисея, имеет интерес ввиду большого литологического сходства санчуговско-тазовских отложений, описанных С.А. Архиповым, с отложениями мессовско-санчуговской свиты, изученными нами.

Таким образом, становится очевидным широкое развитие в бассейне р. Енисея отложений, содержащих санчуговский спектр. При этом вся мессовско-санчуговская свита, мощность которой местами превышает 100 м, целиком характеризуется однотипным спорово-пыльцевым спектром.

Полученные нами спорово-пыльцевые спектры четвертичных отложений в районе р. Енисея были сопоставлены с данными по р. Печоре, где нами изучены палинологические спектры по^: двум скважинам, пробуренным в районе Нарьян-Мара (скважины 6 и 10), и по образцам из обнажений между устьями рек Печоры и Хайпудыры, собранным Н.Г. Загорской в 1958 г.

Скв. 6 пробурена около пос. Никитцы в 1959 г., палинологическому исследованию подвергнута четвертичная толща мощностью от 0,10 до 114,0 м. В общем составе спорово-пыльцевого спектра (см. приложение рис. 25) преобладают то споры, то пыльца древесных пород. Пыльцы трав и кустарников мало. В группе пыльцы деревьев наибольшее количество принадлежит пыльце Betula секции Albae Rgl., значительно меньше - Pinus silvestris L., еще меньше Alnus sp. и единично встречается пыльца Pinus sibirica (Rupr.) Mayr. и Picea sp. В интервале глубин 18,10-28,25 м в составе пыльцы древесных растений преобладает пыльца Pinus silvestris L. Из пыльцы трав и кустарников отмечены единичные зерна разнотравья. Основной фон в группе спор составляют споры Sphagnum sp. (до 75,0%) и семейства Polypodiaceae (до 46,1%). Содержание спор Bryales достигает 28,5%. Встречены единичные споры Lycopodium clavatum L., L. selago L., Selaginella sibirica L., Selaginella sp. и Equisetum sp.

Как и в спорово-пыльцевых спектрах Енисейского района, в скважинах района Нарьян-Мара отмечено большое количество дочетвертичных спор и пыльцы. Содержание их в спорово-пыльцевом спектре скв. 6 достигает 85,3%. Начиная с глубины 28,25 м и дальше вверх по разрезу, количество дочетвертичных спор и пыльцы падает.

Скважина 10 заложена у пос. Хонгурей, в районе г. Нарьян-Мара. Здесь изучена четвертичная толща мощностью около 40 м. В спорово-пыльцевом спектре преобладают споры (до 63%) при довольно большом содержании пыльцы деревьев (до 46,6%). Пыльцы трав и кустарников очень мало, за исключением самого верхнего образца (глубина 3,3 м), где содержание ее достигает 30,4% в связи с уменьшением количества спор. В составе пыльцы деревьев почти по всему разрезу доминирует пыльца Betula секции Albae Rgl. (до 90,2%), в отдельных образцах преобладает пыльца Pinus silvestris L. (до 51,7%). Значительно меньше пыльцы Alnus sp. (до 14,5%) и Pinus sibirica (Rupr.) Mayr. (до 12,1%). Единично встречается пыльца Picea sp. и Abies sp. В верхнем образце пыльца трав и кустарников представлена главным образом пыльцой семейства Leguminosae, остальная пыльца трав, как в этом образце, так и во всех образцах разреза встречается единично. Группа спор состоит в основном из спор Sphagnum sp. (до 60,5%) и семейства Polypodiaceae (до 70,5% в самом верхнем образце). Содержание дочетвертичных спор и пыльцы достигает 93,5%.

Спорово-пыльцевой спектр образцов из обнажений между устьями рек Печоры и Хайпудыры повторяет комплекс, описанный по скв. 6 и 10 района Нарьян-Мара.

Как видно из описанных спорово-пыльцевых спектров печорских, сопочно-каргинских, большехетских и третьей Ермаковской скважин, все они очень сходны между собой. Эти спорово-пыльцевые спектры сходны также со спектрами спор и пыльцы из санчуговских отложений в районе Обской и Тазовской губы (Левина, 1961), в бассейне р. Малой Хеты (Левина, 1958), в бассейне р. Пура (Покровская, Панова, 1956). Так, в пос. Новый Порт скв. 1-К на глубине 16,0-87,4 м вскрыты отложения санчуговского горизонта. Спорово-пыльцевой спектр этих отложений характеризуется переменным доминированием спор и пыльцы древесных пород при довольно большом содержании пыльцы трав и кустарников. В составе пыльцы деревьев больше всего пыльцы Betula секции Albae Rgl., меньше - Pinus silvestris L. и P. sibirica (Rupr.) Mayr. Из спор преобладают споры Sphagnum sp. и Polypodiceae. Дочетвертичные споры и пыльца составляют от 23 до 45,4%.

Спорово-пыльцевые спектры, полученные нами для морской четвертичной толщи Сопочно-Каргинского района (скв. 1, 2, интервал глубин от 118 до 15 м, и скв. 3 - см. рис. 19, 20), очень сходны со спектрами санчуговских отложений, вскрытых в пос. Новый Порт (Обская губа), а спектры морских четвертичных отложений в районе р. Большой Хеты (скв. 15, 7, 11-бис, 9, 2 - в интервале глубин от 31 до 14 м и скв. 3 - в интервале глубин от 118 до 6 м - см. рис. 22, 23) и пос. Ермаково (скв. 3 - см. рис. 24) - полностью повторяют последние. Лишь в спектрах отдельных частей разрезов содержание пыльцы трав и кустарников несколько меньше, чем в спектрах санчуговского горизонта в районе Нового Порта. Спорово-пыльцевые спектры этих частей разрезов более сходны со спектрами санчуговских отложений в районе пос. Антипаюты (Обская губа) и отражают несколько более суровые климатические условия по сравнению с первыми. Такие незначительные изменения в спорово-пыльцевых спектрах, как несколько иное содержание какой-либо из групп палинологического спектра в общем его составе или небольшое колебание процентного соотношения пыльцы и спор внутри каждой группы спектра, ни в коей мере не могут говорить о резко различных климатических условиях в период формирования вмещающих пород. Такие изменения спектров, несомненно, являются результатом слабых колебаний климата или каких-либо локальных условий.

Большой интерес представляет сравнение спорово-пыльцевых спектров, выделенных в донных осадках Карского моря, со спектрами четвертичной морской толщи, так как температурный режим современного Карского моря предположительно близок к температурному режиму санчуговского моря (С.А. Стрелков,  1951 г.).

Изучены колонки четырех станций, расположенных в Карском море. Наиболее насыщены спорами и пыльцой образцы из колонки, поднятой на станции «Волна»-49 (1960 г.). Спорово-пыльцевой спектр из осадков в интервале 0-37 см характеризуется переменным доминированием пыльцы деревьев и спор в общем составе спектра. Пыльцы трав и кустарников мало. В составе пыльцы древесных пород преобладает пыльца Betula секции Albae Rgl. (до 56,3%) при довольно значительном содержании пыльцы Pinus silvestris L. (до 55%) и несколько меньшем - Alnus sp. (до 22,9%). В группе трав и кустарников отмечены единичные зерна разнотравья и Betula секции Nanae Rgl. Среди спор больше всего встречено спор Sphagnum sp. (до 83,1%), гораздо меньше спор семейства Polypodiaceae (до 34,7%). Встречаются единичные споры Lycopodium clavatum L., L. alpinum L., L. selago L., Lycopodium sp., Selaginella selaginoides L., Selaginella sp. и Equisetum sp. Большая часть спорово-пыльцевого спектра принадлежит спорам и пыльце дочетвертичных растений (от 32,6 до 52,7%).

Подобный спорово-пыльцевой спектр с еще большим содержанием пыльцы дочетвертичных растений (от 77,3 до 93,6%) получен при исследовании образцов со станции «Волна»-34 (1960 г.).

Из четырех образцов со станции «Моздок»-110 (1957 г.) в одном совсем не оказалось спор и пыльцы, а в остальных образцах подсчитано от 19 до 50 форм. Преобладающее значение в спектре имеет пыльца древесных растений, много спор; пыльцы трав и кустарников мало. Дочетвертичных спор и пыльцы - от 58,7 до 77,7%. Наименее насыщенными спорами и пыльцой оказались образцы со станции «Волна»-16 (1960 г.). Здесь изучены осадки в интервале 0-51 см (13 образцов). К сожалению, в каждом образце отмечено небольшое количество спор и пыльцы, а некоторые образцы оказались немыми. Тем не менее, до-четвертичная часть спектра охарактеризована довольно полно. Содержание этой группы колеблется от 63,2 до 87,5%. Такое сходство спорово-пыльцевых спектров донных отложений Карского моря с ископаемыми спектрами вызывает серьезное недоумение. В особенности удивляет обилие переотложенной части спектра, которая, как увидим ниже, резко выклинивается вверх по разрезу морских четвертичных отложений низовьев р. Енисея и совершенно не свойственна голоценовым спектрам того же района.

Возможно, что причиной этого является донный размыв залегающих близко к поверхности отложений мессовско-санчуговской свиты.

Во вводной части к настоящему разделу уже говорилось о сделанной нами попытке выяснения взаимосвязи переотложенной и непереотложенной частей спорово-пыльцевого спектра в изученных разрезах. При этом уже отмечались различия в характере дочетвертичной части спектра по отдельным разрезам. Вернемся к этому вопросу. В сопочно-каргинских и большехетских скважинах довольно четко вырисовывается пик пыльцы третичных растений в интервалах глубин от 10 до 30 м (в абсолютных отметках), т. е. в осадках третьего литологического комплекса. Внутри этого интервала положение пиков в отдельных скважинах смещается (см. приложение рис. 26).

В скв. 3 Большехетской площади (см. приложение рис. 27) намечается самостоятельный пик пыльцы третичных растений на глубине от -35 до -58 м (в абсолютных отметках), т. е. в горизонте мощностью 23 м.

Выявленная на диаграммах закономерность в содержании пыльцы древесных растений четвертичного возраста и спор и пыльцы третичных растений вполне понятна. Увеличение количества пыльцы древесных растений является показателем потепления климата. Сопутствующее этому увеличение количественного содержания третичных форм подтверждает наличие потепления. Отсюда вытекает предположение, что хотя бы некоторая часть элементов третичных флор находится здесь в первичном залегании.

В несколько отличном положении находится скв. 3 Ермаковской, площади (см. рис. 24), в которой отмечено два образца с содержанием пыльцы третичных растений 100% (интервалы глубин 13,0-21,5 м и 68-70 м над современным уровнем моря). У самого устья скважины на высоте 0,2 м (80 м над современным уровнем моря) содержание пыльцы третичных растений в комплексе составляет более 40%.. Вероятно, здесь скважина прошла через обломки собственно третичных, отложений, переотложенных в процессе размыва. Что касается дочетвертичной части спектра в районе р. Большой Комсы, то содержание спор и пыльцы растений третичного времени здесь меньше, чем в спектрах Сопочно-Каргинского, Большехетского и Ермаковского районов. Оно колеблется от 10 до 20%. Преобладают в дочетвертичной части спектра пыльца и споры дотретичного (в основном мезозойского) возраста.

В донных осадках Карского моря также отмечается присутствие дочетвертичных спор и пыльцы. Больше всего спор и пыльцы третичных растений отмечено в осадках со станции «Волна»-49 (30-50% от всей дочетвертичной части спектра), несколько меньше - в осадках со станции «Волна»-16 (8-20% с пиком «третичной пыльцы» до 50% в интервале глубин 8,5-12 см), еще меньше спор и пыльцы растений третичного времени отмечено в образцах со станций «Волна»-34 и «Моздок»-110.

Дочетвертичные части, спектров, выделенных в Печорском районе, так же как и в скважинах Сопочно-Каргинской, Большехетской и Ермаковской площадей и в районе р. Большой Комсы, были разделены на три группы. В комплексах из Печорского района присутствует заметно меньше пыльцы и спор третичных растений, чем в комплексах из района р. Енисея, и значительно больше спор и пыльцы растений, произраставших в дотретичное время. Причем меньше всего спор и пыльцы третичных растений в спектрах скв. 10 (не больше 10% от всего состава дочетвертичных спор и пыльцы). В спектре скв. 6 содержание спор и пыльцы третичных растений (см. рис. 25) незначительно увеличивается. Оно колеблется здесь от 0,5 до 20% с одним пиком больше 30% на глубине 22,0 м от устья скважины. Содержание пыльцы третичных растений в разрезе между устьями рек Печоры и Хайпудыры еще немного увеличивается, достигая в двух образцах с глубины 66,0 и 47,0 м 50%; в основном же содержание ее колеблется здесь между 20 и 30%, а в нижней части разреза оно менее 20%.

Сильное уменьшение количества пыльцы третичных растений в разрезах аналогов отложений мессовско-санчуговской свиты в Печорском бассейне, быть может, при дальнейших исследованиях окажется корреляционным признаком для выделения разновозрастных горизонтов внутри мессовско-санчуговской свиты.

Заканчивая описание спорово-пыльцевого спектра, характеризующего отложения мессовско-санчуговской свиты, мы должны признать, что основной его особенностью является чрезвычайное однообразие состава, выдержанное на огромных расстояниях (см. рис. 26).

То допущение, что хотя бы часть третичного спектра находится в осадках in situ, изменяет все привычные нам палеогеографические картины лесных ценозов санчуговского времени.

Приведенная характеристика спорово-пыльцевого спектра мессовско-санчуговской свиты в сочетании с вышеописанными особенностями комплексов фораминифер заставляет еще раз усомниться как в правильности принятой датировки этой части разреза, так и в правильности вытекающих из этой датировки представлений о скорости накопления осадка.

Диатомовые водоросли. Выше уже говорилось, что диатомовый анализ исследуемых отложений не дал положительных результатов. Однако нельзя сказать, что морская диатомовая флора четвертичного или неоген-четвертичного возраста абсолютно отсутствует в изученных разрезах.

Изредка к переотложенным, преимущественно палеогеновым формам в изученных разрезах примешиваются немногочисленные четвертичные диатомовые, главным образом представители литорали пресных водоемов. Некоторое исключение составляют отложения скважин 3, 5 и 7 Большехетской площади. По разрезу скв. 3 в интервале 122,2-116,3 м был найден Diploneis interrupta (Ktz.) Cl., встречающийся в солоноватых водах и у берегов северных морей СССР, а также в ископаемом состоянии - в межледниковых отложениях северо-западных областей Союза. На глубине 107,85-100,25 м в породах этой же скважины обнаружен литоральный вид Bacterosira fragitis Gran, обитающий у берегов Северной Европы и Сибири, а в ископаемом состоянии встречающийся в межледниковых отложениях северо-западных областей СССР и, вероятно, во вторичном залегании в олигоценовых (?) осадках Прибайкалья. В породах скв. 5 обнаружен морской вид Thalassiosira kryophila (Grun.) Yorg. в интервале глубины 6,7-66,8 м (низы второго литологического комплекса осадков - мессовский горизонт по В.Н. Саксу) и в интервале 26,0—20,3 м (третий литологический комплекс осадков - санчуговский горизонт, по В. Н. Саксу) Coscinodiscus lacustris var. septentrionalis Grun. (тот же интервал), распространенный в северных морях, Арале и Балхаше и встреченный в ископаемом состоянии в межледниковых отложениях северо-западных областей СССР и в отложениях литориновой трансгрессии Балтики, и Сусlotella striata (Ktz.) Grun., распространенная преимущественно в солоноватых водах морской литорали, а в ископаемом состоянии - в четвертичных отложениях Балтики.

В интервале глубин 67,1-62,8 м скв. 7 был обнаружен обломок, возможно, принадлежащий створке Melosira sulcata (Ehr.) Ktz., характерной для южных морей. А. Груновым (Grunow, 1884) эта форма обнаружена в донных осадках у Земли Франца-Иосифа. В ископаемом состоянии она встречена в отложениях нижнего миоцена Таманского полуострова и в плиоцене Дальнего Востока.

Таким образом, морских диатомовых в наших материалах найдено немного, к тому же представлены они единичными экземплярами. Очевидно, они занесены извне.

Образцы, содержащие морские четвертичные диатомовые, за исключением образцов из скв. 7, были подвергнуты технической обработке вторично как кислотным, так и бескислотным методом. В пробах, обработанных кислотным способом, были дополнительно найдены перечисленные выше морские виды в тех же количественных соотношениях. Отсюда можно предположить, что четвертичные морские диатомовые не занесены в породы скважин 3 и 5 Большехетской площади, а находятся здесь in situ.

Известно, что находки морских диатомей в морских отложениях на территории между реками Печорой и Леной (центральная часть Советской Арктики) весьма немногочисленны. Это явление пока еще не нашло четкого объяснения. Поэтому каждая находка в отложениях этого региона имеет определенную ценность. На севере Сибири диатомовые водоросли обнаружены в сангомпанских отложениях вблизи Байдарацкой губы (Голубева, 1959); в санчуговских и казанцевских породах на р. Турухане, около фактории Фарково (Алешинская, 1961); в казанцевских осадках, вскрытых в обнажениях по рекам Монго-Юрибею и Пойлово-Яхе (Т.А. Мотылинская, 1961 г.).

Морские четвертичные диатомовые в породах большехетских скважин представлены крайне скудно. Однако их малочисленность может быть объяснена тем, что в мессовско-санчуговское море, видимо, приносилось большое количество терригенного материала, что всегда мешает накоплению диатомовых в отложениях (Brongersma-Sanders, 1948).

Уже после завершения настоящей работы четвертичные диатомовые были найдены нами в санчуговских отложениях, вскрытых в среднем течении р. Соленой (колл. Н.Ю. Михалюка, сборы 1962 г.). К сожалению, в нашем распоряжении был всего один образец. В нем обнаружено около 70 видов четвертичных морских диатомовых водорослей, представленных большим количеством экземпляров. Доминируют Coscinodiscus oculus-iridis Ehr., Diploneis smithii (Breb.) Cl., D. sub-cincta A. Cl., Navicula hennedyi W. Sm. X var. luxuosa А. Сl., N. lyra Ehr. и др. По типу флора литоральная, состоит в основном из донных форм, в меньшей степени - из эпифитных и океанических форм. Последние, по всей вероятности, занесены сюда течениями из открытой части моря.

Интересно отметить, что описываемая флора, несмотря на территориальную близость, отличается от флоры, определенной нами из отложений по р. Большой Хете, по видовому составу. Кроме того, в ней отсутствуют пресноводные диатомовые и нижнетретичные переотложенные формы. Выявлено определенное сходство с флорой диатомовых из санчуговско-тазовских отложений правого берега р. Енисея, в 15 км выше устья р. Фокина (Алешинская, 1961).

В осадках других скважин найдены морские нижнетретичные, по всей вероятности, переотложенные формы. Всего зафиксировано 52 вида и разновидности переотложенных диатомовых и кремневых жгутиковых водорослей: Melosira ornata Grun., М. praeislandica (О. Mull.) Jоuse, M. sulcata (Ehr.) Ktz., M. sulcata var. biseriata Grun., M. sulcata var. crenulata Grun., M. sulcata var. sibirica Grun., Hyalodiscus radiatus (O'Meara) Grun., H: scoticus (Ktz.) Grun., Hyalodiscus sp. sp., Pyxidicula weyprechtii Grun., Stephanopyxis broschii Grun., S. schulzii var. cretaceae Jоuse, S. turris (Grev. et Arnott) Ralfs, Coscinodiscus moelleriana var. macroporus Grun., C. payeri Grun., C. radiatus Ehr., С. radiatus var. parvus Grun., C. uralensis Jouse, Liradiscus ellipticus Grev., L. ovalis Grev., Arachnoidiscus sp., Chaetoceros(?) clavigerum Grun., Hemiaulus polymorphus Grun., H. polymorphus var. frigida Grun., H. polymorphus var. gracilis Grun., Pyxilla ascidiformis Jouse., P. cretacea Jоuse, P. gracilis Temp, et Forti, Pseudopyxilla russica (Pant.) Forti, Pterotheca carinifera Grun., P. kittoniana Grun., Trinacria pileolus var. media Jоuse, Raphoneis sp., Anaulus weyprechtii Grun., Grunowiella gemmata (Grun.) V. H., Dictyocha elata var. media f. reducta Gleser, D. fibula Ehr., D. fibula f. rhombica Schulz, D. fibula f. rotundata Schulz, D. fibula var. stapedia (Haeck) Lemm., D. navicula Ehr., D. navicula var. biapiculata Lemm., D. navicula var. rectangularis Lemm., D. rotundata Jouse, D. transitoria Defl., D. triacantha Ehr., D. triacantha var. inermis Lemm., Ebria antigua Schulz, E. antigua var. rectanguiaria Schulz, E. tripartita (Schum.) Lemm., Ebria типа Radiolaria, Litharchaeocystis costata Defl. Из них, кроме указанных выше Melosira sulcata (Ehr.) Ktz. и Stephanopyxis turris (Grev. et Arnott) Ralfs, по-видимому, от палеогена сохранились Hyalodiscus radiatus (O'Meara) Grun и Н. scoticus (Ktz.) Grun.

Наиболее часто встречающимися переотложенными видами диатомей являются: Melosira ornata Grun., M. sulcata (Ehr.) Ktz. X var. biseriata Grun. X var. crenulata Grun. X var. siberica Grun., Stephanopyxis turris (Grev. et Arnott) Ralfs, Coscinodiscus payeri Grun., C. radiatus Ehr., Hemiaulus polymorphus Grun. X var. frigida Grun., Pyxila gracilis Temp, et Forti, Grunowiella gemmata (Grun.) V. H. и др. Из них Melosira sulcata (Ehr.) Ktz. и умеренно-тепловодный Stephanopyxis turris (Grev. et Arnott) Ralfs существуют и в современных морях; причем последний вид дошел до наших дней с верхнемелового периода без значительных изменений в структуре створки. Интересно отметить, что в породах неогена количество форм Melosira sulcata (Ehr.) Ktz. понижается. К этому следует добавить, что переотложенные диатомовые представлены в основном обломочным материалом; целые формы встречаются редко, чаще всего это Melosira praeislandica (O'Mull) Jouse, M. sulcata (Ehr.) Ktz. и ее разновидности, а также Stephanopyxis turris (Grev. et Arnott) Ralfs. В отложениях Центральной Арктики часто встречаются Melosira praeislandica (О. Mull) Jouse, характерная для пресноводных неогеновых отложений Дальнего Востока (Жузе, 1952; Моисеева, 1959). Однако Н.В. Парамонова считает возможным относить эту форму к олигоценовым (Н.В. Парамонова, 1961 г.).

Вопрос о незначительности развития диатомовой флоры в изученных отложениях затрагивался многими исследователями. В работах (Жузе, 1954, 1958) по донным осадкам дальневосточных морей бедность отложений диатомовыми, синхронных ледниковым эпохам, объясняется неблагоприятными условиями их развития - уменьшение срока вегетации из-за длительности холодного сезона и недостатка в водах питательных веществ. Бедность планктона северных морей диатомовыми водорослями Т.И. Горшкова (1960) и З.В. Алешинская (1961) связывают с большой ледовитостью. Однако нам кажется, что не всегда длительностью зимнего периода можно объяснить слабое развитие диатомовых. Так, период вегетации в Чукотском море не намного меньше, чем в Карском, а воды его, как и донные осадки, обильно насыщены створками диатомей. Обилие это, на наш взгляд, легко объясняется тем, что воды Чукотского моря богаты растворимой кремневой кислотой, необходимой для построения панцирей диатомовых. Наличие ледового покрова не препятствует развитию диатомовых и в других морях Арктики (Палибин, 1906; Порецкий, 1939; Короткевич, 1960 и др.). Н.А. Белов и Н.Н. Лапина (1961) указывают, что в период таяния льдов в Центральной Арктике наблюдается бурное цветение планктона. Еще труднее объяснить факт отсутствия диатомовых в осадках казанцевского моря, отличавшегося благоприятными условиями для развития органического мира (Стрелков, 1951), ледовитость которого была невелика, а в районе наших работ, возможно, не имела места вообще (В.Н. Сакс, 1951, 1952 гг.).

В работе Т.И. Горшковой приводится и другая причина отсутствия диатомовых в донных осадках северных морей - наличие в них подстилающего слоя с теплой атлантической водой, которая препятствует осаждению диатомовых и способствует их растворению. Н.А. Белов и Н.Н. Лапина (1961) отсутствие диатомовых в глубоководных осадках арктических морей объясняют, наоборот, тем, что на больших глубинах имеют место холодные воды, слабо насыщенные кремнекислотой, где и происходит растворение диатомовых. Е.А. Черемисинова (устное сообщение) придает большое значение физико-химическим условиям придонного слоя воды для растворения панцирей диатомовых. А.В. Коченов, В.В. Зиновьев и М.М. Мстиславский (1960) основную причину развития и последующего скопления диатомовых в породах видят в особо благоприятных условиях питания в бассейне. Проведенный ими обзор по современным морям показал, что наиболее обильный планктон встречается в местах выхода восходящих течений, обогащенных биогенными элементами, в первую очередь фосфором и азотом. Н.И. Тарасов (1946) также отмечает, что максимальное развитие фитопланктона в водах средних широт приходится на время наиболее интенсивной вертикальной циркуляции. М. Броньерсма-Сандерс (Brongersma-Sanders, 1948) указывает, что диатомовые особенно требовательны к питательным веществам, которыми в морях богаты воды в районах развития вертикальных течений. Очевидно, не исключена возможность того, что указанные выше находки морских четвертичных диатомовых связаны с существовавшими в свое время восходящими течениями. Наиболее важной из перечисленных причин, вероятно, является недостаток в водах арктических морей кремневой кислоты (Белов, Лапина, 1961). Возможно, что недостаток кремнекислоты был свойствен также мессовско-санчуговскому и казанцевскому морям. Во всяком случае, породы мессовско-санчуговской и казанцевской свит содержат растворимой кремнекислоты примерно столько же, сколько и донные осадки центральной части Арктического бассейна. Кроме того, могло происходить растворение панцирей диатомовых во время их падения на дно, а также в процессе последующей фоссилизации. Главная роль в этом процессе должна быть отведена кальцию, поскольку карбонатные соединения способствуют растворению створок диатомовых в осадках. Поэтому нетрудно допустить растворение диатомовых створок в мессовско-санчуговском море, на дне которого были благоприятные условия для осаждения карбонатов (В.Н. Сакс, 1952 г.).

К ОГЛАВЛЕНИЮ