Северная Азия отличается суровыми природными условиями и неблагоприятна для обитания в ней человека. Поэтому в палеолите она была освоена человеком лишь частично и едва ли не последней в Старом Свете. Возраст древнейших следов палеолита в ней определяется по-разному и в очень широких пределах от 200 (100?) до 2500 тыс. лет [Цейтлин, 1979; Абрамова, 1989; Ранов и Цейтлин, 1991; Мочанов, 1988 и др.]. Самым древним из сравнительно уверенно датированных памятников является Мохово I в Кузнецкой котловине. Этот памятник по комплексу биостратиграфических данных может быть датирован 400-300 тыс. лет [Деревянко и др., 1992]. Он показывает наиболее древний момент начала заселения Северной Азии. Анализ времени и местоположения стоянок позволят наметить 3 этапа заселения Северной Азии в палеолите [Лаухин, 1990]: 1-й - заселение южного горного пояса Сибири 400 (300?) -35 тыс. лет назад; 2-й - заселение плоскогорий Средней Сибири и нагорий Северо-Востока Азии 35 (32?) - 18 тыс. лет назад; 3-й - начало заселения низменностей 18-10 тыс. лет назад.

Попытаемся проанализировать некоторые причины пространственно-временных соотношений в этапах заселения Северной Азии. Причины эти были различные: чисто биологические (антропологические), связанные с изменением (прогрессом) социальной организации человеческих сообществ и т.п. Здесь остановимся только на тех из них, которые связаны с изменениями природной обстановки обитания палеолитических людей.

Прежде всего обращает на себя внимание резко разная продолжительность 1-го и последующих этапов. 1-й этап в 30 раз продолжительнее 2-го и в 60 раз продолжительнее 3-го. Для 1-го этапа характерно: 1) заселение самой южной территории, «в среднем» наиболее благоприятной в Северной Азии для обитания человека, к тому же с большим разнообразием экологических ниш; 2) население было представлено архантропами и палеоантропами; 3) поселенцы 1-го этапа не выходили далеко в предгорья, осваивали только «горную ойкумену»; 4) сравнительно большое количество пещерных стоянок - до 30 - 35% от общего числа памятников.

Очевидно, столь длительное, охватившее 2-3 оледенения и межледниковья, заселение было достаточно сложным, но изученность мустьерских и более древних памятников здесь пока не позволяет реконструировать детали этого процесса. Пока создается впечатление, что до рисса-вюрма включительно заселение происходило медленно и заселенность южного горного пояса была незначительной. Интенсивность заселения увеличивается в раннем (зырянское время), а максимальной для 1-го этапа плотности достигает в начале среднего (каргинское время) вюрма.

Большая мозаичность природных условий в горах не только обеспечивает возможность обнаружения благоприятных экологических ниш, но и исключает из среды обитания большие территории гор; делает возможным обитание только на ограниченных участках, разобщенных друг от друга. Относительная стабильность экологических ниш могла способствовать приобретению первыми поселенцами Северной Азии большой степени специализации, которая и воспрепятствовала их дальнейшему расселению за пределами южного горного пояса Сибири в более северные районы. Очень длительное существование палеоантропов на одной территории, составлявшей всего 20% палеолитической ойкумены Северной Азии, как будто подтверждает это предположение. Относительно большое количество пещерных стоянок как будто также свидетельствует о малой мобильности и длительном обитании палеоантропов в локальных рефугиумах.

Заселение в начале 2-го этапа связано с появлением неоантропов [Лаухин, 1990] и происходило в две фазы: расселение, когда за 3-5 тыс. лет была освоена территория, превышавшая весь южный горный пояс Сибири, и стабилизация продолжительностью 9-10 тыс. лет, когда новые районы почти не осваивались, - в основном увеличивалась плотность заселения территории, освоенной в начале этапа. По той же схеме, но быстрее, произошло заселение и на 3-м этапе.

Для 2-го этапа характерно: 1) заселение плоскогорий и нагорий; 2) простирание 2-го пояса заселения от 56° с.ш. на юго-западе до 66° с.ш. на северо-востоке; расположение северной границы ойкумены к югу от низменностей; 3) очень быстрое расселение в начале этапа; 4) строительство жилищ, которое распространилось от Забайкалья до западной границы 2-го пояса.

«Плоскогорная ойкумена» близка к горной своим разнообразием экологических ниш, в том числе и подобных тем, которые эксплуатировались в южном горном поясе Сибири. 2-й пояс заселения не связан с широтно-климатической зональностью, но четко ограничен низменностями. Видимо, именно они в начале последнего покровного (сартанского) оледенения сдерживали расселение палеолитического человека.

Интересен резкий перелом в темпах заселения в начале 2-го этапа. Начало его совпадает со временем весьма сурового конощельского похолодания (33-30 тыс. лет назад). Многие памятники начала позднего палеолита связаны с «озеровидными» расширениями долин крупных рек и другими рефугиумами. Видимо, перемещение от одного к другому рефугиуму, особенно вдоль субмеридиональных долин, и обеспечивало столь быстрое расселение. Относительно благоприятные условия локальных рефугиумов способствовали быстроте расселения. Само же заселение в межрегиональном масштабе по времени совпало с ухудшением природных условий. Само по себе ухудшение климата и связанные с ним изменения ландшафтов и биоты в конощельское время не могли быть причиной резкого расселения в начале 2-го этапа. Временное совпадение начала 2-го этапа заселения с появлением неоантропов заставляет искать здесь и причинные связи. Видимо, начало 2-го этапа заселения было связано не с изменениями природной среды, а именно с появлением в Северной Азии неоантропов.

С конощельским похолоданием и с последующим липовско-новоселовским потеплением (30-24 тыс. лет назад) связан расцвет палеолитических искусств: скульптуры животных, птиц, женские статуэтки известны на ряде стоянок, особенно в южном горном поясе. В культурных слоях Малой Сыи обнаружен счетчик времени, палеоастрономические инструменты [Ларичев и Холюшкин, 1992], Ачинской стоянки - жезл с календарной системой [Ларичев, 1983].

На 2-м этапе заселения неоантропы, как и палеоантропы, предпочитали горные территории, но неоантропы были значительно мобильнее. Строительство жилищ расширило их экологические ниши. Появление календарей, древних навигационных инструментов говорит о переходах на большие расстояния. Однако расцвет духовной и материальной культуры не мог быть причиной, а был (и по времени) следствием резкого импульса расселения на ранней стадии позднего палеолита.

Несомненно, и социальная организация, и антропологический тип были приспособлены к такому расселению, связанному с перемещениями на большие расстояния в неблагоприятных природных условиях. Однако причина расселения была иная. Наиболее вероятной представляется причина, связанная с охотой. Палеоантропы, особенно на ранних стадиях 1-го этапа заселения Северной Азии, могли существовать за счет сравнительно небольших охотничьих угодий. К концу продолжительного 1-го этапа плотность населения в южном горном поясе, видимо, была уже достаточно высокой. На плоскогорьях же, скорее всего, не было столь больших скоплений охотничьей добычи, как в горах. Освоить более обширные охотничьи угодья на плоскогорьях смог лишь неоантроп. Поэтому освоение 2-го пояса заселения произошло именно в связи с появлением неоантропа.

В пределах 1-го и 2-го поясов заселения ойкумена в Северной Азии существовала до максимального развития сартанского оледенения. Ухудшение природных условий в начале его, вероятно, сдерживало освоение равнинных территорий. Механизмы сдерживания могли быть разными. К востоку от Лены физическими барьерами могли служить ледники, закрывавшие перевалы, а на Чукотке - выходившие на низменности. К западу от Лены барьеры были скорее экологическими, связанными с климатическими, ландшафтными перестройками и насыщением охотничьих угодий 2-го пояса мамонтовой фауной, уходившей с севера, с территорий, покрывавшихся льдами сартанского оледенения. Северная граница ойкумены располагалась далеко к югу от ледниковых покровов, и вдоль нее каких-либо серьезных физических барьеров не обнаруживается. Развитие оледенения, которое привело к смещению на юг мамонтовой фауны, было одним из принципиальных отличий раннесартанского похолодания от конощельского. Поэтому последнее способствовало расселению палеолитического человека, а первое задерживало его расселение. Косвенным подтверждением доминанты экологических барьеров во время развития сартанского оледенения может служить и то, что в самом начале его деградации начался 3-й этап заселения Северной Азии. На этом кончилось насыщение палеолитическим человеком 2-го пояса заселения Северной Азии.

На 3-м этапе расселение было столь же стремительным, как и на 2-м (от 18 до 15 тыс. лет назад) и была освоена территория, превышавшая 2-й пояс. Для 3-го этапа характерно: 1) начало заселения низменностей; 2) совпадение начала этапа с началом позднеледниковья; 3) даже в конце позднеледниковья северная граница ойкумены четко оконтуривала с юга область покровного сартанского оледенения, располагаясь в 700 - 1000 км южнее ее. Причины расселения могли быть те же, что и в конце 1-го этапа: демографическое насыщение 1-го и 2-го поясов заселения и недостаток охотничьих угодий.

Экстремальная неблагоприятность природной обстановки Северной Азии, видимо, могла заключаться не только в суровых климатических условиях, высоком залегании многолетней мерзлотности и т.п., но и в меньшем спектре, вероятно и в меньших объемах восполнимых природных ресурсов: древесины, растительной пищи (как обилия и разнообразия, так и калорийности), животных и т.п. Это в первую очередь требовало расширения площадей охотничьих угодий. В то же время разнообразие и обилие невосполнимых ресурсов (каменного сырья для орудий и бытовых нужд, пещер, навесов и т.п.) здесь было таким же, как и в более южных районах Старого Света. Поэтому мигранты из других регионов вынуждены были приспосабливаться к новым условиям в отношении изменившихся климато-ландшафтных условий и восполнимых ресурсов, но могли долго сохранять традиции, связанные с поисками и обработкой камня, использованием естественных укрытий и т.п. Это обстоятельство могло иметь важные следствия для освоения 3-го (вероятно, и 2-го) пояса заселения Северной Азии палеолитическим человеком.

Следствие 1. Природные условия ледниковых и межледниковых этапов различались в Северной Азии не так сильно, как в Европе, а на большой территории были почти одинаковыми. Это сильно затрудняло первичное заселение и освоение территории и могло снижать интенсивность повторных миграций. Так, актуальная для севера Европы и Америки проблема повторных заселений территорий, покрывавшихся материковыми ледниковыми щитами, в палеолите Северной Азии, скорее всего, не существует, так как палеолитический человек далеко не достигал районов, покрывавшихся материковыми оледенениями.

Следствие 2. На обширных низменностях Северной Азии условия обитания во время оледенений могли быть благоприятнее, чем в межледниковья. Интенсивная заболоченность Западно-Сибирской низменности к югу от 60° с.ш. и сейчас создает большие трудности для освоения этой территории. Но еще большие трудности она создавала для палеолитического человека в межледниковья, когда южная граница многолетней мерзлоты уходила далеко на север. Во время же оледенений, когда мерзлота распространялась далеко на юг, заболоченность была не столь интенсивной. Это и создавало на низменностях условия для обитания мамонтовой фауны. Поэтому именно ледниковый этап мог быть в Северной Азии более благоприятным для освоения низменностей палеолитическим человеком, тогда как в Европе более благоприятными для освоения новых территорий могли быть межледниковья.

Следствие 3. В Европе продвижение покровного ледника далеко на юг вызывало полное уничтожение биомассы на площади, покрытой льдом, и уменьшение ее объема в обширной приледниковой зоне. Во время и сразу после деградации ледника требовалось значительное время для восстановления растительного покрова, а следовательно, и охотничьего стада палеолитического человека. В Северной же Азии, где ледниковые покровы были невелики, распространение перигляциальной зоны на низменностях (ныне заболоченных) могло привести к расширению [Томирдиаро, 1980] кормовой базы мамонтовой фауны. Горные же районы, по своим ландшафтным условиям неблагоприятные для обитания больших стад крупных животных во время оледенений, вряд ли существенно меняли свой потенциал охотничьих ресурсов. Это также побуждало человека в конце палеолита выйти на низменности и начать их освоение.

Показательно, что расселение палеолитического человека, будь то палеоантроп или неоантроп, в Северной Азии не связано с благополучными или наиболее неблагополучными природно-климатическими условиями. Расселение приходится на разные моменты переходных условий. 1-й этап заселения изучен слабо, но в оптимальное казанцевское (рисс-вюрмское) время заселение как будто не отличалось от среднеплейстоценового. Усилилось оно в раннем вюрме, но еще больше в каргинское межледниковье, в ландшафтно-климатическом отношении менее благоприятное, чем казанцевское. 2-й этап заселения начался на 4-7 тыс. лет позже оптимума среднего вюрма, 3-й - в самом начале деградации сартанского оледенения. Это, наряду с явным игнорированием позднепалеолитической ойкуменой (2-й и 3-й этапы заселения) широтной зональности, может свидетельствовать о том, что ландшафтно-климатические параметры имели косвенное влияние на заселение Северной Азии. «Дистанционный» контроль северной границы «низменной ойкумены» (3-й пояс заселения) последним покровным оледенением также свидетельствует о его косвенном влиянии на заселение тех или иных территорий.

Таким образом, смена 1-го этапа заселения 2-м имела в основном антропологическую причину - смену палеоантропов неоантропами. Происшедшая в связи с этим смена общественной организации палеолитического человека, «культурно-техническая революция», резкое увеличение мобильности палеолитических людей и т.п. - все, что отличает 2-й этап заселения от 1-го, - было обусловлено этой главной причиной. Для 3-го и 4-го (мезолитического) этапов демографический рост, увеличение плотности населения, изменения охотничьих ресурсов, а также растительных и, в меньшей мере, ландшафтно-климатических условий были важнейшими из палеогеографических причин расселения палеолитических людей в пределах Северной Азии. Они определяли для неоантропов время активизации процессов расселения и стабилизации их, приуроченности этих процессов к тем или иным палеогеографическим событиям. При этом основными факторами расселения были увеличение плотности населения и динамика охотничьих ресурсов, тогда как ландшафтно-климатические изменения служили в основном триггерным механизмом этих процессов.

Разумеется, изложенное выше - это лишь грубая схема. Действие рассмотренных факторов, несомненно, было более сложным. Еще большие усложнения вносили в процесс заселения Северной Азии не обсуждавшиеся здесь варианты путей миграции из Европы и других частей Азии, биологические и социальные факторы. Поэтому данное исследование можно рассматривать только как один из подходов к решению сложнейших, многоаспектных проблем заселения Северной Азии палеолитическим человеком.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1.   Цейтлин С.М. Геология палеолита Северной Азии. М.: Наука, 1979.

2.   Абрамова З.А. В кн.: Палеолит Кавказа и Северной Азии. Л.: Наука, 1989.

3.   Ранов В.А., Цейтлин С.М. Палеолитическая стоянка Диринг глазами геолога и археолога // Бюл. Комиссии по изучению четвертичного периода. М.: Наука, 1991. №60.

4.   Мочанов Ю.А. Древнейший палеолит Диринга (стратиграфия и геологический возраст памятника). Якутск, 1988.

5.   Деревянко А.П. и др. Первые раннепалеолитические объекты Кузнецкой котловины. Новосибирск, 1992.

6.   Лаухин С.А. В сб.: Хроностратиграфия палеолита Северной, Центральной, Восточной Азии и Америки. Новосибирск, 1990.

7.   Ларичев В.Е., Холюшкин Ю.П. В кн.: Археология, геология и палеогеография палеолитических памятников юга Средней Сибири. Красноярск, 1992.

8.   Ларичев В.Е. Лунно-солнечная календарная система верхнепалеолитического человека. Новосибирск, 1983.

9.   Томирдиаро С.В. Лёссово-ледовая формация Восточной Сибири в позднем плейстоцене и голоцене. М.: Наука, 1980.