В верхнем плейстоцене и голоцене, как и в более ранние периоды антропогена, растительный покров на севере Азии испытывал неоднократные изменения.

Данные спорово-пыльцевого, а также карпологического анализов и многочисленные находки макроскопических растительных остатков показывают, что многие древесные породы проникали далеко к северу от их современных границ. Границы лесотундры и лесной зоны также смещались к северу.

В верхнем плейстоцене отмечается двухкратное продвижение северной границы леса, соответствующее времени казанцевского и каргинского межледниковий Сибири [Сакс, 1953].

Во время оледенений (зырянское и сартанское оледенения Сибири) в противоположность межледниковьям древесные породы отступали к югу, и на месте лесной зоны были лишь островные леса и редколесья [Гитерман и др., 1965; 1968].

В периоды межледниковий развитие растительности шло по линии увеличения облесенности и затем сокращения ее в конце межледниковья.

Во время казанцевского межледниковья северные границы лесотундры и лесной зоны продвигались местами к северу от современных примерно на 200- 250 км . Южная же граница лесной зоны была близка к современной.

Лесотундра в Западной Сибири занимала южную часть полуостровов Ямал и Гыданского. В составе древесных пород здесь преобладали ель и береза, местами, возможно, лиственница. В Восточной Сибири лесотундра протягивалась неширокой полосой вдоль побережья. В составе древесных по мере движения на восток постепенно увеличивалось участие лиственницы, и в низовьях р. Оленек уже распространялась березово-лиственничная лесотундра [Митт и Федорова, 1963]. На Камчатке роль лиственницы была, по-видимому, меньшей и преобладала ольхово-березовая лесотундра с кедровым стланником [Скиба и Хорева, 1966].

Лесная зона в оптимальную фазу казанцевского межледниковья занимала большую часть Сибири. В Западной Сибири большое развитие получили темнохвойные леса. Они распространялись шире, чем в настоящее время, и проникали даже в Восточную Сибирь, захватывая область нижнего течения Нижней Тунгуски.

На севере Западно-Сибирской низменности основными лесообразующими породами были ель и сибирский кедр. Значительную примесь составляла береза. Пихта встречалась редко. Участие ее было значительным лишь в более южных районах.

К востоку от Енисея темнохвойные леса, по-видимому, тяготели к речным долинам.

По мере продвижения на восток в составе лесов увеличивалась роль светлохвойных пород - сосны и лиственницы.

В бассейне нижнего течения Лены и левых притоков Вилюя выделяется область распространения сосновых и лиственничных лесов с примесью ели и сибирского кедра. В настоящее время ель и сибирский кедр в пределах выделенной провинции имеют весьма ограниченное распространение и почти не заходят в северные районы. В казанцевское время они были значительно шире распространены, что свидетельствует о более мягком климате. Из светлохвойных пород сосна, по-видимому, господствовала в более южных районах, а к северу преобладала лиственница. Как и в настоящее время, сосновые леса занимали более сухие участки (песчаные террасы, склоны южной экспозиции), лиственничные леса произрастали на более холодных и увлажненных почвах (по понижениям, плоским водоразделам) и на северных склонах.

Своеобразную провинцию представляли темнохвойные леса Камчатки [Гептнер и др., 1965; Куприна и Скиба, 1964]. В Центральной Камчатской низменности преобладали пихтово-еловые леса с примесью березы, лиственницы и сосны. Ель, по-видимому, принадлежала к двум видам: Picea ajanensis Fisch. и Picea obovata Ldb. (определена пыльца елей из секций Omorica и Picea). Эти леса были распространены также на западном побережье Камчатки и в долине р. Вывенки, вблизи залива Корфа. В настоящее время основным типом лесов на Камчатке являются каменно-березняки и светлохвойная лиственничная тайга.

Казанцевское межледниковье сменилось холодным временем зырянского оледенения, когда характер растительности на севере Азии существенно изменился. Уже в начале зырянского века произошли значительная деградация лесов и широкое распространение тундровой растительности. Зональность растительного покрова резко отличалась от той, что имела место в предшествовавшее казанцевское межледниковье. Границы тундры и лесотундры сместились далеко на юг от современных. Северная граница лесотундры в Западной Сибири проходила южнее широты полярного круга, доходя примерно до 65° с.ш., в Восточной Сибири несколько севернее [Гитерман и др., 1965].

Лесотундра занимала почти всю современную зону лесов. Состав древесной растительности значительно изменялся. В северной части Западно-Сибирской низменности, там, где в казанцевское межледниковье были темнохвойные леса, основными эдификаторами редколесий становятся береза и лиственница. Береза принадлежала как к древесным, так и к кустарниковым формам (Betula nana L.).

В Восточной Сибири также увеличивалось участие в составе растительности кустарниковых видов березы (Betula Middendorfii Trautv. et Mey., Betula exilis Sukacz.), ольхи (Alnaster), кедрового стланника, лиственницы. Березовая лесотундра и кустарниковая тундра из Betula Middendorffii, Alnaster, Salix широко распространялись на Камчатке [Гептнер и др., 1965].

Горы Северо-Востока Азии покрывались лиственничным редколесьем и кустарниковыми тундрами с большим участием плаунка Selaginella sibirica (Milde) Hieron.

По данным А.П. Васьковского [Васьковский, 1963], нижняя граница древесной растительности в верховьях р. Колымы находилась на 300 м , а в верховьях р. Индигирки на 400- 500 м ниже современной.

Вопрос о существовании второго верхнеплейстоценового межледниковья до сих пор остается спорным. Большинство исследователей выделяют каргинское время как самостоятельный этап развития, характеризующийся климатическими условиями, близкими к современным.

Результаты палеоботанического изучения каргинских отложений [Алексеев и др., 1965; Голубева, 1960] свидетельствуют скорее всего о теплом климате межледниковья.

Куски древесины (ели, березы, лиственницы), найденные в зоне современной тундры, в отложениях второй надпойменной террасы в низовьях Оби и в каргинских озерно-аллювиальных отложениях южной части п-ова Ямал, а также результаты спорово-пыльцевых анализов этих отложений [Голубева, 1960] показывают, что древесная растительность продвигалась местами к северу от ее современных границ. Однако от казанцевского межледниковья каргинское время отличалось менее благоприятными климатическими условиями.

Схематическая карта растительности оптимальной фазы каргинского межледниковья показывает, что северная граница лесотундры продвигалась к северу от современной в нижнем течении Оби примерно на 150- 200 км , в нижнем течении Енисея не более чем на 80- 100 км . В Восточной Сибири она была близка к современной или сдвигалась местами к северу на 50- 100 км . Что же касается северной границы лесной зоны, то в Западной Сибири, в низовьях Оби, она почти совпадала с современной или проходила несколько севернее, а к востоку от Оби и в Восточной Сибири отступала к югу. Леса распространялись к северу, по-видимому, лишь по крупным речным долинам, в то время как междуречья были заняты лесотундрой. По долине Енисея, по данным спорово-пыльцевых анализов и определений древесины в обнажении второй террасы в районе Малой Хеты [Алексеев и др., 1965], они проникали до 70° с.ш. В долине Лены леса достигали 71-72° с.ш. [Коржуев и Федорова, 1962].

По составу древесных пород растительные формации каргинского и казанцевского межледниковий были довольно сходными. Следует, однако, отметить значительно меньшее участие темнохвойных пород в каргинское время, особенно в Восточной Сибири, где основной лесообразующей породой была лиственница.

Несмотря на то, что последнее верхнеплейстоценовое (сартанское) оледенение имело небольшие размеры и было, по-видимому, горно-долинным, растительность этого времени значительно отличалась от растительности предшествовавшего каргинского межледниковья. Холодный и сухой климат сартанского времени обусловил распространение перигляциальной растительности, которая в основном была сходна с растительностью зырянского века, хотя древесные породы, по-видимому, не отступали так далеко к югу [Гитерман и др., 1968]. В голоцене происходит восстановление зональности растительного покрова, нарушенной последним верхнеплейстоценовым оледенением. Продвижение границы леса к северу происходило в фазу климатического оптимума [Кац и Кац, 1946; 1958; Тихомиров, 1962].

Богатый материал по ископаемым растениям в торфяниках ныне безлесной тундры в районе Обской губы опубликовал В.Н. Сукачев [Сукачев, 1922].

Находки древесных пород, бореальных растений и мощные слои сфагнового торфа привели его к выводу, что после последнего оледенения был период, когда климат был теплее современного и древесные породы заходили к северу от их настоящих границ.

Б.А. Тихомиров [Тихомиров, 1941; 1944], изучив растительные остатки из голоценовых торфяников на Ямале, Таймыре, севере Якутии и приняв во внимание имевшиеся в ту пору литературные данные, установил для севера Сибири лесную фазу в истории развития растительности. Эта фаза совпала со временем послеледникового термического максимума. В дальнейшем наличие этой фазы подтверждается многими исследователями.

Определив растительные остатки из торфяников средней части п-ова Ямал, Б.А. Тихомиров [Тихомиров, 1941] указал на существование южной лесотундры там, где в настоящее время развиты моховая и кустарниковые тундры. Следовательно, граница древесной растительности на Ямале продвигалась к северу на 280- 300 км . О распространении темнохвойной тайги и березовых лесов в районе Обской и Тазовской губ говорится в работах Л.В. Голубевой [Голубева, 1960], Ф.М. Левиной [Левина, 1961], Г.М. Левковской [Левковская, 1965].

В долине Енисея наиболее полно изучен голоценовый торфяник, залегающий на поверхности второй надпойменной террасы, вблизи устья р. Малой Хеты [Алексеев и др., 1965]. Определения абсолютного возраста торфа радиоуглеродным методом показали, что нижние слои торфяника накапливались 8500±250 лет назад, средние 6800±200 лет и верхние 4600 ± 120.

Результаты спорово-пыльцевого анализа торфа свидетельствуют о распространении елово-лиственничных и березово-лиственничных лесов с подлеском из кустарниковой березы. В настоящее время здесь развита кустарниковая тундра. Таким образом, леса по долине Енисея продвигались к северу не менее чем на 250- 280 км .

В южной части Таймырского полуострова и на Анабаро-Оленекском междуречье разреженные леса с участием ели продвигались к северу примерно на 200 км и занимали современную кустарниковую и мохово-лишайниковую тундру [Митт и Федорова, 1965; Пуминов, 1964].

В низовьях Лены распространялась лиственничная лесотундра [Гаркуша, 1965; Гитерман, 1963]. Северная граница лесной зоны в этом районе существенно не меняла своего положения.

Приморская низменность Северо-Востока СССР во время климатического оптимума голоцена покрывалась редкостойными лиственничными лесами и лесотундрой. Древесные породы по речным долинам продвигались вплоть до морского побережья. Междуречья представляли собой заболоченную тундру [Гитерман, 1963].

На Чукотском полуострове по долинам рек, где в настоящее время очень обычны кочкарные тундры, распространялась лиственничная лесотундра [Петров, 1963; Федорова, 1962]. На Камчатке господствовали березовые леса с покровом из камчатского высокотравья. Вдоль русел рек были развиты заросли из ольхи. В фазу климатического оптимума несколько расширялись площади хвойных лесов. Леса из ели и лиственницы занимали наиболее благоприятные местообитания западного склона Срединного хребта.

Продолжительность времени климатического оптимума по данным определения абсолютного возраста [Кинд, 1965] составляет примерно 4000 лет (интервал времени от 8500 до 4500 лет). Похолодание, наступившее вслед за климатическим оптимумом 4500-4000 лет назад, привело к формированию растительного покрова на севере Азии в его современных зонально-провинциальных границах.

ЛИТЕРАТУРА

1. Алексеев В.А., Кинд Н.В., Матвеева О.В., Троицкий С.А. (1965). Новые данные по абсолютной хронологии верхнего плейстоцена и голоцена Сибири. ДАН СССР, т. 160, вып. 5.

2. Васьковский А.П. (1963). Очерк стратиграфии антропогеновых (четвертичных) отложений крайнего северо-востока Азии. В сб. «Геология Корякского нагорья». М.

3. Гаркуша И.О. (1965). Расчленение верхнеплейстоценовых отложе­ний правобережья нижнего течения Лены и палеогеографические условия их накопления. В сб. «Палеогеография четвертичного периода». М.

4. Гептнер А.Р., Скиба Л.А., Лупикина Е.Г. (1965). Попытка корреляции верхнего плейстоцена Камчатки и Чукотки. В сб.: «Корреляция антропогеновых отложений Северной Евразии». М.

5. Гитерман Р.Е. (1963). Этапы развития четвертичной растительности Якутии и их значение для стратиграфии. Тр. ГИН АН СССР, вып. 78. М .

6. Гитерман Р.Е., Голубева Л.В., Коренева Е.В., Матвеев О.В. (1965). Особенности растительного покрова времени зырянского оледенения Сибири. Изв. АН СССР, сер. геол., № 3.

7. Гитерман Р.Е., Голубева Л.В., Заклинская Е.Д., Коренева Е.В., Матвеева О.В., Скиба Л.А. (1968). Основные этапы истории развития растительности Северной Азии в антропогене. Тр. ГИН АН СССР, вып. 177.

8. Голубева Л.В. (1960). Спорово-пыльцевые спектры четвертичных отложений северо-западной части Западно-Сибирской низменности. Тр. ГИН АН СССР, вып. 31.

9. Кац Н.Я., Кац С.В. (1946). История растительности болот севера Сибири как показатель изменения послеледникового ландшафта. Тр. Ин-та географии АН СССР, т. 37.

10. Кац Н.Я., Кац С.В. (1958). К истории флоры и растительности севера Западной Сибири в послеледниковое и позднеледниковое время. Ботанический журнал, т. 43, № 7.

11. Кинд Н.В. (1965). Абсолютная хронология основных этапов истории последнего оледенения и послеледниковья Сибири (по данным радиоуглеродного метода). В сб. «Четвертичный период и его история». М.

12. Коржуев С.С., Федорова Р.В. (1962). Чекуровский мамонт и условия его обитания. ДАН СССР, т. 143, № 1.

13. Куприна Н.П., Скиба Л.А. (1964). К палеогеографии верхнеплейстоценового межледниковья Камчатки. Изв. АН СССР, сер. геол., № 8.

14. Левина Ф.М. (1961). Палинологическая характеристика четвертичных отложений района Обской и Тазовской губы. Тр. НИИГА, т. 124, вып. 2.

15. Левковская Г.М. (1965). Стратиграфия голоценовых отложений севера Западной Сибири по данным спорово-пыльцевого анализа. В сб. «Проблемы палеогеографии». Л.

16. Митт К.Л., Федорова Р.В. (1963). О генезисе и возрасте торфяников Анабаро-Оленекских тундр. В сб. «Заболоченные леса и болота Сибири». М.

17. Петров О.М. (1963). Стратиграфии четвертичных отложений южной и восточной частей Чукотского полуострова. Бюллетень комиссии по изучению четвертичного периода, № 28.

18. Пуминов А.П. (1964). Послеледниковая и голоценовая эпохи на северо-востоке Средне-Сибирского плоскогорья по спорово-пыльцевым данным. В сб. «Палеогеография четвертичного периода севера Сибири» Новосибирск.

19. Сакс В.Н. (1953). Четвертичный период в Советской Арктике. Тр. НИИГА, т.77.

20. Скиба Л.А., Хорева И.М. (1966). О верхнеплейстоценовых и голоценовых отложениях о. Карагинского. Бюллетень комиссии  по изучению четвертичного периода, № 32.

21. Сукачев В.Н. (1922). К вопросу об изменении климата и растительности на севере Сибири в послетретичное время. Метеорологический вестник, т. 32, № 1-4.

22. Тихомиров Б.А. (1941). О лесной фазе в послеледниковой истории растительности севера Сибири и ее реликтах в современной тундре. Мат-лы по истории флоры и растит. СССР, т. 1. М

23. Тихомиров  Б.А. (1944). Основные черты четвертичной истории растительного покрова Советской Арктики. Ботанический журнал, т. 29, № 2-3.

24. Тихомиров Б.А. (1962). Основные этапы развития растительного покрова севера СССР в связи с климатическими колебаниями и деятельностью человека. Бюлл. Моск. о-ва испыт. природы, отд. биол. т. 67, № 1.

25. Федорова Р.В. (1962). Результаты изучения торфяных отложений Чукотского полуострова. Изв. Сиб. отд. АН СССР, № 12.

Ссылка на статью: 

Гитерман P.E., Голубева Л.В., Коренева Е.В., Скиба Л.А. О колебаниях границы леса в верхнем плейстоцене и голоцене на севере Азии (по данным спорово-пыльцевого анализа). Северный Ледовитый океан и его побережье в кайнозое. Гидрометеоиздат, Ленинград, 1970, с. 236-242.